Лунный князь. Легенда - стр. 22

Оказалось, все, кто остался в замке, полночи стоят на ушах: тревогу поднял Граднир, следовавший за мной по пятам на расстоянии, пока я кружил по переходам из крыла в крыло. Но проследить за мной до подземелий дарэйли не смог: попался в ловушку, когда одна из лестниц ушла у него из-под ног. Пока он выкарабкивался, кто-то убил стражника у каземата и захлопнул мою западню.

Рыцарь Ольхан, в чьем ведении была стража, возглавил расследование по свежим следам, а Граднир сразу отозвал меня в сторону и шепнул:

– Я знаю, кто убил парнишку-стражника. Вычислил по запаху.

Если мой дарэйли не только не разорвал в ярости предателя, но и не стал заявлять о своих подозрениях во всеуслышание, вывод был неутешительный. Кто, кроме самого деда и его верного рыцаря Ольхана мог хорошо знать подземный лабиринт и управлять им? И кого мог близко подпустить стражник?

– Дай догадаюсь, – еще тише сказал я. – Грюнт?

Граднир кивнул.

– Где он сейчас?

– У себя прячется.

– Пусть глаз не спускают.

Я еще ни разу не видел слабоумного дядю, но он мне уже заранее сильно не нравился.

Было тут одно противоречие: все не могут ошибаться, особенно, княгиня Памела-Анита, и, значит, ее сын действительно безумен. Но безумец не способен на расчетливые поступки. Настолько расчетливые. Тут проблесков разума, о которых упоминала бабушка, мало.

Логично предположить, что его кто-то направляет, и кто-то заметает за ним следы. И кто-то должен был приводить в действие механизмы ловушек, если они не управляются из одного места. Знать бы, из какого, тогда можно рассчитать, много ли было времени у убийцы, чтобы до него добежать, и тогда точно знать о наличии сообщника.

Граднир взял на себя слежку за Грюнтом, а я отправился в свои комнаты: близился рассвет, и спину ломило уже не только от напряжения.

 Сьент поднялся, едва в белесой предрассветной дымке начали таять звезды. Благой Кейен, к его досаде, уже тихо молился в уголке, и отвлекаться на разговоры не стал. А там и Ханна проснулась.

Небо было ясным, слава Сущему, лошади отдохнувшими, а настроение бодрое, предвкушающее встречу с беглым принцем уже к ночи.

Увы, благой паттер, жалея животинку, отказался сесть в одно седло с Гончаром, решил проводить гостей пешком. И Сьент из благородной вежливости спешился и вынужден был вести своего коня на поводу и месить грязь прохудившимися за долгий путь сапогами. Дарэйли форм Парк, конечно, никогда бы не допустил такого безобразия, как дырявая обувь хозяина, но бывший раб предпочел свободу, и бывший Верховный теперь безропотно вкушал все прелести осенней слякоти.

«Когда-то надо учиться и смирению», – думал он, тщетно ожидая возобновления столь важного разговора с Кейеном, оборванного вчерашним вечером на полуслове.

Совершенно здоровая и заметно похорошевшая Ханна, даже не заметившая, что во время сна лишилась оспин и конопушек на личике, ехала впереди на лошади, то и дело оглядываясь: не заблудилась ли она, не потерялись ли спутники? Ее распущенные по спине русые кудри, с таким же золотистым оттенком, как у Сьента, ослепительно сияли в свежерожденных лучах солнца.

Две пичуги, вившиеся вокруг Ханны, устроились на ее плечах, вызвав восторг девушки, а заодно своим щебетом заполнили ее уши. Увязавшийся за хозяином серый пес весело нарезал круги вокруг ее кобылки и лаем добавлял шума.