Лунный камень мадам Ленорман - стр. 17
– Федя! Не по парадной лестнице же! Она…
Грязная и несчастная девчонка, и отчасти в ее неприятностях виноват Мефодий. Ну да, силу не рассчитал. Но он испугался, увидев, как эта ненормальная, перевесившись через стену, нависла над пропастью. А ведь оставил на крыльце. Она же, хлопнув длиннющими ресницами, стала лепетать что-то о женщине, которая спрыгнула со стены. О той самой женщине в белом, которая показывается лишь обреченным на смерть.
Но почему мышь ее увидела?
Или расчет был на другое? Допустим, актриса поджидала Мефодия, чтобы перед ним разыграть очередное представление, а появилась мышь. И что оставалось делать?
Странно.
И чем дальше, тем странней. Теперь к злости добавился азарт: Мефодий поймает эту циркачку, и тогда…
– Простите, пожалуйста, – Машка застыла на вершине лестницы.
– Что?
– Ковер, – она указала на светлую дорожку, которая укрывала пол в коридоре. – Он чистый, а я…
Грязная. Белые волосы вымокли и повисли печальными сосульками, тушь расплылась, тени потекли. И колготки на коленках порвались. Что ботинки, что серый костюм, аккуратный, хоть и явная дешевка, были покрыты грязью.
– Вдруг потом не отмоется?!
И девчонка смотрит с такой тоской, словно уже оплатила чистку разнесчастного ковра из собственного кармана.
– Не отмоется – куплю новый.
Сам Мефодий был ничуть не чище, и, честно говоря, больше всего ему хотелось остаться в тишине своей комнаты, запереть дверь от гостей, которые всенепременно объявятся, и раздеться. А потом – душ, горячий чай, можно с коньяком, и постель.
Опять до рассвета засиделся, а до победы над бумажными горами было пока далеко.
– Идем, – он взял девчонку за руку, тоненькую такую теплую руку, и удивился тому, до чего узкая у нее ладошка, а пальцы хрупкие. И ноготки короткие, подпилены аккуратно.
Это Грета вечно с когтями рассекает.
А Софья пытается ей подражать. Вот только одна ногти наращивает, и в хорошем салоне, а другая предпочитает покупать накладные, дешевенькие, кислотных расцветок.
– В общем, так, дорогая моя, – Мефодий шел по коридору, прикидывая, куда бы поселить мышь. Лучше бы подальше от мелкого гаденыша, уж больно скользкий у того был взгляд. А девчонка молоденькая, наивная. Не вышло бы беды… и от Греты ее убрать надобно. У той язык, что жало.
Рядом со Стаськой? Та тихая, тише остальных, но слегка подвинута на сверхъестественном. Напугает еще, особенно прознав, что Машка видела женщину в белом.
Мефодий фыркнул: нет, вот незадача. В доме множество комнат, а новенькую поселить негде!
И все-таки он остановился перед дверью.
– Жить будешь здесь, – дверь была открыта, но с внутренней стороны имелась щеколда. – На ночь запирайся.
– Почему?
– По кочану.
У гаденыша может возникнуть новая гениальная идея, последствия которой придется расхлебывать Мефодию.
– Если я сказал запираться, то ты так и поступаешь.
Мышь кивнула.
– Вещи свои сама разберешь или помощь прислать?
– Сама, – пискнула и к баулу потянулась, словно опасаясь, что Мефодий его с собой утащит.
– Вот и умница! Сейчас переодевайся, сходи в душ…
Комната к гостевым не относилась, поэтому и санузел при ней имелся.
– Я велю подать чай… обед через час. Спустишься вниз, там со всеми и познакомишься. Машка…
Она замерла, глядя на него голубыми глазищами. Вот же чудо, хоть ты хватай ее в охапку и вывози с острова. Заклюют же!