Лунатики - стр. 8
Опасаясь за жизнь внука, она никогда не допускала туда чужих кухарок, даже без уборщицы обходилась. А если плохо себя чувствовала и не могла справиться в одиночку, вызывала помощницу. Но никогда не оставляла её одну – так и сидела на табуретке, не спуская глаз. Кто знает этих приходящих? Вдруг микрофон установит для прослушивания? Или потом мойка взорвётся, как у Серёжиного приятеля? Может и яд подсыпать, особенно сейчас…
И вот они обе в темноте. Луна не светит, и небо за окном пасмурное. А ведь только что прыгали в вышине звёздочки – так казалось Вере. Но у крыльца горел фонарь, и свет проникал сквозь чугунные решётки. Блики заиграли на лезвиях кухонных ножей. Этот набор подарил ещё покойный муж. Вера каждый день оттачивала их, пробуя лезвия на ногте. Шесть ножей в гнёздах деревянной подставки – от самого маленького до огромного, с лезвием в тридцать сантиметров. Большим шеф-ножом Вера шинковала капусту. Он был тяжёлый, очень удобный для таких операций.
Интересно, к чему снятся ножи? Кажется, к ссоре. Надо проснуться, шире раскрыть глаза. Нет, никак! Много снотворного вкололи. Сама врачу жаловалась, что не может забыться ночью. И вот теперь, от беспрестанного волнения, мерещатся разные кошмары.
Старушка-двойник, в рубашке до пола, юркнула к дубовому столу, где и стояли ножи. Только эту вещь Вера не позволила внуку выбросить, заменить итальянской пластмассой. Именно около стола, в фартуке и косынке, она чувствовала себя уверенно; и не давили на плечи годы. Но сейчас Вера наблюдала за своим двойником как будто из укрытия. Она не представляла, зачем старушонке потребовался шеф-нож.
Неведомая и такая похожая незнакомка выхватила шеф-нож из гнезда, крепко сжала его потемневшую от времени деревянную ручку. На цыпочках побежала к двери, в тёмный подвал, похожий на чей-то беззубый рот. Всё верно, Гусева перед сном вынула протезы. Теперь у неё такой же рот, как и у этой бабки.
«Куда же она?» – растерялась Вера Фёдоровна.
Но неведомая сила властно влекла её за белой фигурой. Кто-то словно толкнул Веру в спину, и тут же заныло сердце.
«То есть, куда это я?… Ведь это – моё отражение, сошедшее с поверхности зеркала…»
Интересный сон, только проанализировать его некому. Стыдно внука просить отвезти к приятельницам или к психоаналитику. Жаль, что дочери нет – только сын. И тот свою мать сто лет не видел. Может, с внучками поближе познакомиться? Им бы, наверное, интересно было, как бабушка сама за собой бегала ночью…
Дачный домик снился Гусевой со всеми подробностями. До складочки на ковровой дорожке, до шляпки гвоздя в стене. И всё-таки это было нереальные, жутковатые образы. Во сне нет места логике, и человек совершает то, чего наяву никогда бы не сделал.
Белая старушка с ножом в руке стала подниматься на второй этаж. Порхая со ступеньки на ступеньку, она миновала лестничную площадку в спальню Веры Фёдоровны. Повернула на третий марш. Неужели она идёт в мансарду? Деревянная лестница не скрипит, и воздух не дрожит, хоть от жары все окна открыты.
Внук не запер дверь. Он никогда не закрывался от бабули – кроме тех случаев, когда был с женщиной. Белая старушка толкнула дверь с матовыми стёклами, покрытыми тончайшим «морозным» узором; переступила порог Серёжиной спальни. Вера неотступно следовала за ней. Войдя, она увидела в мансардных окнах тучи, а на стёклах – капли воды. Остановилась и провела ладонью по лбу, пытаясь понять, что же всё-таки происходит.