Луна Верховного - стр. 29
— То есть до и после меня у тебя никого не было, — сарказмом Рамона можно отравиться, настолько он едкий.
— Нет. Ты не лишил меня девственности, если, конечно, переживаешь на этот счет.
Я снова заглядываю ему в глаза, дразняще провожу пальцем по мускулистой каменной груди, и оказываюсь не просто прижата: распластана по кровати, с зафиксированными руками над головой и с откровенно задранной юбкой. Перед глазами темнеет вовсе не от возбуждения, а от страха. Дыхание с хрипом вырывается из моей груди. Я дергаюсь, чтобы вырваться, но кто бы мне позволил? Я будто бабочка, наколотая на иглу. Как когда-то.
Меня выбрасывает в воспоминания: жуткие, в те, что я хочу забыть. Я распята на деревянном столе, ноги и руки привязаны крепко, не пошевелиться, и есть знание — пугающее знание, что никто не придет и никто не поможет. Никто не спасет меня.
Как сейчас.
— Пусти! — рычу я, из последних сил выталкивая себя из муторного видения.
На Рамона это не действует, он проводит ладонью по моей ноге, ощутимо сжимает ягодицу. Касается меня, будто клеймит, и, несмотря на все мои не самые лучшие воспоминания, несмотря на грубую ласку, возбуждение снова возвращается. От прикосновения его горячей кожи, от аромата истинного. Особенно когда он накрывает мою промежность, сдвигает трусики в сторону, сжимает и перекатывает между пальцами чувствительный бугорок клитора.
Если бы я могла, я бы выгнулась дугой: ощущение острое и одновременно приятное.
— Никогда не провоцируй меня, nena, — спокойствия в его голосе столько, сколько во мне желания. — Иначе действительно получишь то, на что ты так активно напрашиваешься.
А вот это уже унизительно!
— Осторожнее, — шепчу я хрипло. — Не навреди нашему малышу.
Это срабатывает, потому что меня резко отпускают. Он даже юбку на меня приглаживает, проведя ладонью по краю чулка.
— Моему ребенку.
— В договоре сказано, что он наш.
— Это не отменяет того, что в следующий раз лучше подумай, прежде чем пытаться мной манипулировать.
Рамон припечатал меня темным взглядом и скрылся в ванной, хлопнув раздвижной дверью, а я решила, что мне лучше остаться лежать. Для ребенка полезно. Для внутреннего равновесия тоже.
Равновесия не получилось: в спальню буквально тут же заглянула Мария. К счастью, сейчас, а не минутой раньше.
— Пожалуйста, пересядьте в кресло и пристегните ремень безопасности. Мы готовы ко взлету.
Пока мы с верховным выясняли, кто кого перевозбудит, самолет действительно мягко двигался, выруливая на взлетную, но сейчас остановился. Поэтому я сделала, как попросила стюардесса — заняла одно из кресел и щелкнула ремнем.
Рамон, видимо, решил не щеголять обнаженным перед Марией, потому что на ее стук сразу вернулся в спальню, переодетый в синий спортивный костюм из мягкой шерсти, и занял кресло напротив меня. Значит, любит летать с комфортом? А я думала, что он выпрыгивает из пиджаков и брюк исключительно ради секса и принятия душа.
Двигатели самолета загудели сильнее, и я непроизвольно вцепилась в подлокотники: летать я не любила больше аэропортов. Те хотя бы на земле находятся.
— Сколько нам лететь? — честно, я бы вообще с ним не разговаривала, но, по крайней мере, так получалось немного отвлечься от разгоняющегося самолета. — Девять часов? Десять?
— Четырнадцать.