Луна на Луне - стр. 15
Я ничего не забыл.
Где-то играет музыка, слышится детский смех, ребенок пускает мне в лицо стаю мыльных пузырей. И этого мальчишку я тоже хорошо знаю, как он поймал меня на лугу, и отрывал мне крылья, и жег меня зажигалкой.
Он уже не помнит, как это было.
Я не забыл.
Меня утешает только одно – сегодня же всего этого не будет. Орущих детей, смеющихся женщин, самодовольных богачей, праздничной толпы.
Сегодня все кончится.
Почему-то – сам не знаю, почему – мне хочется дать миру последний шанс. Иду к девушке, стоящей чуть в стороне от других, – мы любили друг друга двести лет назад, я готов был положить к её ногам весь мир, а она вышла замуж за седого банкира.
Иду к ней.
Барабанная дробь в душе.
– Не узнаешь меня?
Смотрит на меня, как на психа.
– Чего надо-то, я не поняла?
Ухожу. Последний шанс не удался. Оглядываю вечереющий город, мерцание огней, праздничную толпу…
Протягиваю руку к кнопке под одеждой…
…не нажимаю.
Иду домой, поднимаюсь к себе. Отсюда виден весь город, маленький и тесный.
Не сегодня.
Не сейчас.
Который вечер, который год, который век говорю себе – не сейчас.
Корю себя за малодушие.
И на следующий вечер снова говорю – не сейчас.
2
Иду через толпу.
Кто-то толкает меня, кто-то задевает меня плечом, не оборачивается. Люди еще не замечают меня, люди еще не знают, что я им принес.
Люди всегда догадываются слишком поздно.
Иду через вечернюю толпу – кто-то наступает мне на ногу, даже не вздрагиваю. Прошло время, когда я вздрагивал, и время, когда я лез в драку, тоже прошло.
– Вижу объект.
– Уточни.
– Вижу землю.
– Знаешь ты, что это та земля?
– Проверил.
– В прошлый раз тоже проверил. И плохо было.
– Все точно… вот она… земля.
– Благая весть…
Люди шумят, где-то слышен женский смех, ненавижу женский смех, почему-то особенно женский – ненавижу. Где-то гремит музыка, какой-то праздник у них сегодня, не помню я уже, что у них за праздники…
Люди смеются, шутят, люди еще не знают, что их ждет.
Я знаю. Ощупываю пояс, где под одеждой у меня спрятана смерть. Одно нажатие кнопки – и все будет кончено. Навсегда. Я знаю, что смерть унесет меня вместе со всеми, но мне все равно.
– Найди мне, где больше жизней.
– Здесь.
– Недостаточно много.
– Здесь.
– Тоже недостаточно. Больше, больше. Ты смотри, где огней больше горит, там их много.
– Здесь огней много.
– Больше огней.
– Здесь…
– Да. Здесь.
Иду через толпу. Толпа не хочет расступаться, накатывается на меня – волнами, волнами, давит, душит, затягивает куда-то на дно. Я знаю, я привык к этой толпе… то есть, что я говорю, к толпе нельзя привыкнуть, толпу можно только уничтожить, или я её, или она меня.
Люди уже и не помнят, как причиняли мне боль. Вон смеется накрашенная девица, она уже не помнит, как я ухаживал за ней, как она кокетничала со мной, как я подарил ей айфон, который стоил две моих зарплаты – и больше я её не видел, и айфона тоже.
Иду через толпу. Толпа ничего не помнит, толпе не положено ничего помнить. Вон те парни у барной стойки, они уже не помнят, как обобрали меня дочиста в темном переулке, выворачивай карманы, и все такое. Они уже не помнят, как это было.
Я не забыл.
– Наводи смерть.
– Сейчас?
– Да. Прямо сейчас.
– Не рано ли для смерти?
– В самый раз. Смерть голодна, смерть больше не может ждать…
Они уже не помнят, как это было.
Я не забыл.