Луковая ведьма - стр. 15
– Это Луковая ведьма! В кого попадет ее луковица, тот умрет! – прозвенел в Колькиных ушах чей-то девчоночий голос, и хаос усилился, а потом вдруг (Колька даже не понял, как это произошло) всех разом выбросило из лодки, и они очутились в воде.
От криков и визга у Кольки зазвенело в ушах; перед глазами замельтешило множество рук, неистово молотивших по воде, а с берега доносился хохот безумной старухи, похожий на воронье карканье.
Кто-то из ребят схватился за Кольку и утянул его на глубину. Лес рук сменился лесом ног, дрыгавшихся повсюду. Колька рванулся, пытаясь всплыть, но успел вдохнуть лишь раз, – чьи-то руки вновь вцепились в него, и речная вода хлынула ему в нос и в горло. С трудом высвободившись и вынырнув на поверхность, Колька вновь погрузился в воду с головой от того, что кто-то повис на нем пудовой гирей. Чьи-то пальцы вцепились в его волосы, чьи-то ноги лупили его по спине, и на этот раз Кольке никак не удавалось вырваться. Воздух в легких заканчивался, сознание затуманивалось, а силы стремительно таяли, и у него возникло ощущение, что он не тонет, а растворяется в реке, как сахар в чае.
Когда он уже почти смирился с неизбежной гибелью и готов был перестать бороться, чужие пальцы, цеплявшиеся за него, вдруг разжались. В тот же миг Колька с легкостью всплыл на поверхность и сделал жадный глубокий вдох, раскрыв рот так широко, словно собирался проглотить все небо. Его тело сразу ожило и наполнилось легкостью, а в груди затрепетало от мысли: «Спасся!». Однако радость быстро сменилась ужасом, когда Колька огляделся и понял, что спасся только он один: нигде не было видно никакого движения, никто не барахтался, не кричал, не пытался за него уцепиться. Река, не тронутая рябью, казалась ленивой змеей, разомлевшей на солнце после сытного обеда.
Река поглотила всех, даже лодку. До отказа набила свое прожорливое брюхо.
На Кольку накатил приступ дурноты. Сил хватало лишь на то, чтобы держаться на плаву. Он с сомнением посмотрел на берег и оценил расстояние до него, теперь оно было гораздо больше, чем тогда, когда перевернулась лодка. Внезапно что-то живое скользнуло по его ноге. Испуганно вздрогнув, Колька ушел с головой под воду и, всмотревшись в речную муть, заметил под собой яркое розовое пятно с синими крапинками.
«Косынка Лизы!» – догадался он и, нырнув глубже, начал отчаянно шарить руками вокруг себя. Его пальцы запутались в Лизиных волосах. Намотав их на руку, Колька что было сил заработал ногами, устремляясь к поверхности воды и с ужасом осознавая, что тратит последние силы. Он и в одиночку едва ли доплыл бы до берега, а с Лизой ему и подавно не спастись, но у него и мысли не возникало, чтобы бросить ее, хотя и надежды на то, что она еще жива, совсем не было.
Вынырнув, Колька сразу заметил корягу, плывущую прямо на него. Это выглядело как чудо, которое бывает лишь в кино и сказках, ведь еще пару секунд назад никаких коряг поблизости не наблюдалось. И откуда она взялась? Коряга представляла собой обломок толстого ствола с ветвистым корневищем, напоминавшим растопыренную лапу Годзиллы. Казалось, сама река сменила гнев на милость и решила протянуть Кольке руку помощи.
Не веря своему счастью, он схватился за обглоданный рекой корень, закинул на ствол коряги ногу и, оседлав его, вытащил из воды Лизу, безвольную, как тряпичная кукла. Он уложил ее поперек ствола лицом вниз и придержал за волосы, чтобы голова не ушла под воду. Коряга угрожающе просела, но не утонула. Лиза закашлялась, а Колька разревелся – впервые с тех пор, как перестал катать по полу игрушечные машинки. И впервые в своей жизни он был так счастлив. Чувствовать себя счастливым после всего, что произошло, казалось Кольке невероятной дикостью, и он решил, что тронулся умом. Тогда он еще ничего не знал о выбросе адреналина и других реакциях организма, предназначенных для защиты нервной системы в стрессовых ситуациях.