Лукошко с трухой. Эссе по истории и культуре - стр. 15

Самцы шалашники, внешне не примечательные птицы, размером со скворца, уникальны тем, что строят шалаши или беседки единственно с целью завлечь туда самок для занятий любовью. Шалаши эти – аккуратно сплетенные из веточек круглые хижины высотой полтора метра, диаметром два с половиной метра и входом, достаточным, чтобы туда пролез ребенок. Перед шалашом расположена небольшая лужайка, на которой разложены по порядку сотни различных предметов: цветы, фрукты, листья, грибы, крылья бабочек. Другие предметы разложены внутри хатки.

Дальнейшее напоминает современную жизнь. Самки, нередко компаниями, перелетают от хижины к хижине, осматривают их и оценивают качество. Затем самка выбирает приглянувшуюся хатку, залетает и спаривается с самцом. Дело сделано, самка улетает, а самец ждет следующей залетной птички. Любопытно, что среди шалашников существуют местные моды: в одном месте строят круглые хижины, в другом – башенки, одни шалашники предпочитают зеленые украшения, другие – красные или голубые. Некоторые раскрашивают хижину жеваными листьями. Эти местные различия передаются подражанием, молодые птицы учатся у старых. Самки тоже обучаются ценить местные вкусы и там, где строят башенки, не котируются круглые хижины.

Спрашивается, какой во всем этом эволюционный смысл, если беседки даже не используют для выращивания птенцов? Джаред Даймонд, автор книги «Подъем и падение третьего шимпанзе»,[49] из которой я взял описание птиц, считает, что хижиной самец показывает самкам свои генетические качества, то есть силу (ведь перетасканные прутья и украшения в сотни раз превосходят вес птицы), сноровку (необходимую, чтобы переплести веточки), хорошие мозги, нужные для расчета постройки, отличное зрение и память для успешного поиска украшений и, наконец, черты сильной личности (большую часть времени самцы воруют друг у друга украшения и разрушают чужие хижины).

В чем же разница между способностью человека наслаждаться красивым и создавать предметы искусства и способностью животных чувствовать красоту и даже строить эстетически значимые беседки? Кант считал, что только человек способен бескорыстно наслаждаться прекрасным.[50] Оскар Уайльд развил мысль Канта: «Все искусство вполне бесполезно».[51] Трудно сказать, способны ли высшие животные и птицы наслаждаться чем-то, не имеющим для них прямого интереса. Но и для человека небескорыстно любование красотой. Поэтому Кант исключил из понятий прекрасного красоту людей и сосредоточился на природе. Сейчас мы склоняемся к мнению, что и в любовании природой есть древние небескорыстные корни – заинтересованность предков в среде обитания.

Принято считать, что искусство уникально тем, что оно передается путем обучения, а не через гены, и творится для удовольствия. Пример с модами шалашников показывает, что по крайней мере один вид животных способен обучаться приемам создания красоты. Трудно согласиться и с бесполезностью искусства. Украшения часто создавались в дар невесте или ее отцу; они могли добавить значимости владельцу и повысить его престиж. Очень рано в примитивных обществах начался обмен предметов искусства на другие изделия или пищу. Особенно важна роль искусства в магических обрядах.