Луганский разлом - стр. 3
«Нет машины, Мордастый, – скажу я ему. – Извини, так получилось».
И тут же вдруг возникнет ощущение, как будто я в чём-то перед ним виноват. А кот, окончательно убедившись, что здесь ему сегодня точно ничего не светит, неспешно потопает по дорожке вдоль дома и скроется за кустами. А я буду смотреть ему вслед и думать, что сейчас схожу в знакомый магазин, куда ходил много лет подряд, и обязательно захвачу для него чего-нибудь вкусного. И он будет есть, время от времени оглядываясь по сторонам, чавкать, урчать, и всё снова будет точно так же, как тогда…
Хотя на самом деле так, как было тогда, уже больше не будет.
***
Предполагая, что эта книга может оказаться в руках не вполне подготовленного читателя, предварительно я попытаюсь максимально доступно и понятно описать те декорации, на фоне которых и будут разворачиваться описываемые события.
Итак, Луганск. Восточные ворота Украины. Город, который, казалось бы, имел все шансы стать одним из политических и экономических центров Украины. Но не стал.
Я успел застать последние годы благополучной жизни города, а затем год за годом наблюдал его стремительный упадок, его необратимое превращение из областного центра в провинциальное захолустье. Я помню действующие фонтаны возле автовокзала, огороженный ветхим забором недострой на месте торгового центра «Аврора», эстакады и кукольного театра, полный жизни парк «Дружба» и английские танки на старом месте позади краеведческого музея. Потом фонтаны пришли в негодность, «Аврору» достроили, танки покрасили и переставили, а парк «Дружба» превратился в огромный мусорник. Всё это происходило совсем недавно у нас на глазах, но теперь кажется, что это было не здесь, не с нами, в какой-то другой, не нашей жизни…
Луганск, который мы не ценили
Когда в Луганск приезжали люди из других регионов, бывало, битый час водишь их вокруг обладминистрации, по улице Советской, по Коцюбинского, а они потом интересуются: «Ну, так где же у вас тут центр города?» И действительно, старый центр перестал быть таковым много лет назад, а новый – это ничем не примечательные перекрёстки улиц и нагромождение админзданий, к которым с течением времени добавились несколько храмов и памятников. Собственно, это – характерная черта для большинства городов и городков индустриального Донбасса, которые, по сути, не что иное, как разросшиеся рабочие посёлки, возникшие когда-то вокруг заводов и угольных рудников.
Кинотеатр на одной из центральных улиц Луганска назывался «Украина». Любопытно, что в одной остановке от него расположен торговый центр «Россия». В городе на эту тему шутили: «Что находится между Россией и Украиной? Пединститут». Потому что там действительно находился пединститут, позже переименованный в Луганский национальный университет. Но для луганчан, несмотря на смену названия, он так и остался пединститутом. Точно так же, как Восточноукраинский университет – машинститутом, в просторечии машиком. Был ещё гастроном «Украина» и одноимённая остановка дальше по направлению от центра к автовокзалу. И неместные часто путались и выходили не там, где надо. Гастронома этого нет уже давно, а остановка называется «Пятая школа». А вот кинотеатр «Украина» в 2015 году переименовали в «Русь».
О Луганске всегда говорили, что там нет ничего интересного. В самом деле, что может быть примечательного в деградирующем промышленном центре на краю цивилизации? Ни культурных, ни исторических достопримечательностей. Вообще ничего нет, кроме терриконов, шлаковых отвалов, циклопических техногенных сооружений и населения, которое непрерывно матерится, слушает шансон и вообще в основной своей массе только недавно вышло из зоны либо готовится туда попасть. Такое представление о Луганске крепко укоренилось в умах жителей центральной и западной Украины, в том числе и потому, что мало кто оттуда бывал на Донбассе и видел его своими глазами. Помню, каких усилий стоило заманить светил столичной журналистики в наш Богом забытый край провести мастер-класс для студентов – большинство упирались, изыскивая любые причины для того, чтобы отказаться от этой поездки. И со временем это их «а зачем туда ездить?» превратилось в это сакраментальное «а о чём с ними говорить?», на котором стопорились все попытки наладить диалог.