Луганский разлом - стр. 26
Знакомство со мной его испортило.
Точнее испортило его знакомство с другим миром, абсолютно ненормальным с точки зрения нормального человека. Валентин вдруг попал в общество, где люди вместо того, чтобы утром приходить на работу и проводить там, как полагается, восемь часов, время от времени шляются по каким-то массовым и не очень мероприятиям, что-то там записывают, фотографируют, а потом обсуждают всё это до двенадцати ночи под колбасу и коньяк. И при этом – о чудо! – некоторым из них за это ещё и платят какие-то деньги. Слова «медиа» и «журналистика», до недавнего бывшие для него магической абракадаброй, вдруг обрели плоть и кровь.
Сначала всё это вызывало у него непонимание и недоумение, потом интерес, а потом желание приобщиться и поучаствовать.
– Вот кому это надо? – вопрошал он. – Вот смотри заголовки, типа оптимистичный понедельник на обычном луганском сайте: «В Северодонецке старушка упала с 4 этажа», «В Луганске «ВАЗ» врезался в дерево. Есть погибшие», «В Ровеньках застрелился подросток», «Сутенерша из-за несовершеннолетней получила 5 лет». И у всех одно и то же. И написано, как будто это компьютерная программа писала. Компиляция словечек и фразочек. Какой в этом смысл? Я бы денег за такое не платил.
Честно говоря, я-то всегда считал, что журналистика – это убыточная модель медиабизнеса. Особенно новостная журналистика. На самом деле новости делаю пресс-службы и пиарщики, это их хлеб, и они получают за это деньги. Остальные же так называемые журналисты из этого материала лепят какие-то тексты, которые потом подаются как эксклюзив. Но, в целом, журналисты не производят ничего, за что им стоило бы платить. Платят им, на самом деле, за продвижение в массы тех или иных идей, и тогда они автоматически превращаются в пиарщиков. Либо эти деньги – банальная взятка за то, чтобы какие-то компрометирующие материалы не были опубликованы. Всё остальное – клонирование и рерайт текстов пресс-служб. Потому, объективно, в позиции Валентина было здравое зерно.
А потом он как-то выдал:
– Слушай, а давай я тоже пографоманствую?
– Как это? – Это заявление застало меня врасплох.
– Ну попишу что-нибудь. Дашь мне какое-нибудь задание.
– Ты хоть понимаешь, как это делается?
– Да по ходу дела прояснится. Я вот тут почитал кое-что. Вот скажи, почему все обвиняют Партию Регионов в политической проституции? Ведь все на деле мечтают продаться и подороже. Той же самой ПР. У меня там, кстати, края есть. И даже партбилет. Я в их молодёжке состоял. Вот, давай я что-нибудь про них напишу.
– Хочешь писать про политику? Хорошо, тогда маленький экзамен. Знаешь, кто такой Валерий Голенко?
Ответом было молчание.
– А кто Пристюк, знаешь?
– Да не знаю я Пристюка. То есть слышал фамилию, но кто это, не знаю. Я Кравченко знаю. Это мэр наш. Его постоянно по телеку показывают.
– Как же ты будешь писать про политику, если не имеешь об этом никакого представления?
– Ну, буду вникать. Надо ж чем-то заниматься. Я сейчас вообще хочу на один заводик перейти логистом работать. Хочу отдельный кабинет и зарплату стабильную, а не как сейчас, горбатиться за процент. Но пока не выходит. Вот я и думаю попробовать пографоманить.
– Так ты определись, кем ты хочешь быть – журналистом или логистом.
– Да всё равно. Тем более, одно другому не мешает.