Лучший из худших - стр. 35
– Душераздирающее зрелище! – почему-то говорила она.
Мне, когда я был маленьким, папино пение нравилось. Потом, конечно, стало доставать. Тогда я запирался в своей комнате и надевал наушники. Врубал то, что было у меня в плейлисте, а вкусы у меня порой менялись на диаметрально противоположные: от гитарных запилов «Металлики» до слащавого итало-диско восьмидесятых.
Господи, как много бы я отдал, чтобы снова увидеть отца и услышать, как он поёт! Только потеряв его, я понял, что он был лучшим папой на свете. И вот сама собой в голове всплыла эта песня. Я не смог удержаться и в меру своих возможностей исполнил из неё куплет и припев вслух. Думал, меня никто не слышит…
Ха! Детка, это же армия! Разумеется, рядом оказался один из моих командиров. В данном случае ефрейтор Санников. Между нами в последние дни установились странные отношения, чем-то напоминающие дружбу. Во всяком случае, он меня выделял и старался помочь. А я… Я делал всё, чтобы оправдать это хрупкое доверие, пусть не всегда и не всё у меня получалось.
И вот ефрейтор оказался у меня за спиной, когда я вполголоса пропел её.
– А ну, погоди, – внезапно произнёс Санников. – Можешь повторить?
Я выполнил этот приказ-просьбу. Он слушал не перебивая. В его глазах появился острый интерес.
– Что за тема? Почему раньше не слышал? – спросил ефрейтор.
Я пожал плечами. Всё равно правду говорить не имело смысла, а толково соврать я бы не сумел. Так что импровизировал на ходу:
– Понятия не имею, господин ефрейтор. Просто привязалась, а когда успел подхватить и при каких обстоятельствах, не помню. Должно быть, по «ящику» услышал.
Кажется, я был достаточно убедителен. Санников кивнул.
– Хорошая песня, солдатская. И тем более подходящая к моменту. Дашь слова списать, рекрут?
– Так точно. Я только всё не помню, но постараюсь, что в голове осталось, накидать на бумаге.
Само собой, «товарищ старшина» в тексте не проканает. Могут не понять. Значит, заменю на что-то другое, да простит меня безвестный мне автор.
– Отлично! Эх, чует моё сердце, выйдет из тебя шаристый боец! Не зря в город сегодня с тобой поедем, – расчувствовался Санников.
– Очень надеюсь, господин ефрейтор, – сказал я.
Настроение у меня было самое замечательное. Давненько мне не было так хорошо, а жизненные перспективы не казались такими завлекательными. А всё по той простой причине, что после моего «подвига» на полосе препятствий, когда я реально сделал самого Лося, Санников обещал пробить мне увольнение в город.
Каюсь, тогда я не очень поверил в его слова. Это выглядело чересчур фантастически, что ли. Но вот пришёл конец очередной недели, и выяснилось: ефрейтор не обманул, правдами и неправдами выбил для меня увольнительную в город. Правда, сам же пострадал от этого: взводный приказал, чтобы я следовал везде за Санниковым, как ниточка за иголочкой. Разумеется, такой головняк был ефрейтору ни к чему, но он быстро смирился. Даже стал получать определённое удовольствие. Чую, что в нём пропадала преподавательская жилка.
Чудо произошло! Нагрудный карман приятно согревала увольнительная записка с печатью части и подписью командира взвода. Меня отпустили в город с четырнадцати часов воскресенья до восьми часов утра понедельника. Мои эмоции не поддавались описанию. Да на свете просто не придумали таких слов, которые могли бы хоть на одну десятую часть передать, что я сейчас испытывал. Экстаз, опьянение, погружение в нирвану…