Лучший друг старшего брата - стр. 4

– Мы должны вернуть их обратно в Тартар, – сказала Персефона.

– Мы поработаем над этим, – ответил Гермес. – А ты займешься огромной дырой в небе.

Они, должно быть, почувствовали ее сомнение, потому что Аполлон добавил:

– У тебя получится, Сеф. Ты королева подземного мира.

– Единственная и неповторимая, – сказал Гермес. – О которой мы знаем.

Персефона и Аполлон посмотрели друг на друга.

– Да ладно вам, это просто шутка, – хмыкнул Гермес.

Аполлон вздохнул и сделал несколько шагов вперед. Лук материализовался в его руке, а колчан за спиной.

– Пойдем, Гермес.

Бог сделал шаг, а затем повернулся и встретился лицом к лицу с Персефоной.

– Если это хоть как-то поможет, – сказал он, – то ты понимаешь, больше некому.

Она знала, что он имеет в виду. Никто другой не смог бы заманить титанов в ловушку и сдержать монстров в Тартаре. Никто другой не мог починить разбитое небо.

Это была власть, дарованная королю и королеве подземного мира.

Это мог сделать либо Аид, либо она, а Аида здесь не было.

От его отсутствия у нее защемило в груди, хотя она знала, что сейчас не время мучиться вопросом, что с ним могло случиться за то время, пока она его не видела. Ей нужно было разобраться с тем, что было перед ней прямо сейчас, и чем скорее она сможет сдержать эту угрозу, тем скорее найдет своего мужа.

Гермес развернул крылья, взмыл в воздух и помчался через все царство к Гидре с Аполлоном за спиной. Персефона перенеслась к краю поля Асфодели. Она была здесь одна и воспользовалась моментом, чтобы оценить масштабы разрушений.

Горы Тартара превратились в не более чем груду камней. Там, где прежде повсюду была видна красота магии Аида, теперь дымилась выжженная ядом Гидры земля, воняло горящей плотью, и среди этого хаоса души все еще сражались с химерами. Гермес орудовал своим золотым мечом над Гидрой, Аполлон посылал лучи ослепительного света, чтобы прижечь раны и не дать головам снова вырасти. Иапет продолжал сотрясать подземный мир, сражаясь с магией Гекаты.

Персефона вздохнула и закрыла глаза. Как только она это сделала, она почувствовала, что мир вокруг нее затих. Ни звука не просачивалось в ее пространство, заполненное гневом, болью и беспокойством. От этого у нее звенело в ушах, сердце бешено колотилось, и она воспользовалась этим ощущением, чтобы привлечь темную сторону своей магии. Это была та часть ее, которая болела и бушевала, та, которая больше не верила, что миром правит доброта.

Ты моя жена и моя королева.

Голос Аида эхом отдавался в ее голове. От этого у нее по спине пробежали мурашки, сердце сжалось. От звука родного голоса на глаза навернулись слезы, а грудь сдавило так, что легкие почти лишились воздуха.

Ты – все, что делает меня хорошим, – сказал он. – А я – все, что делает тебя ужасной.

Она проглотила комок, застрявший у нее в горле. Раньше она бы воспротивилась этим словам, но теперь она понимала, какая сила кроется в том, что ее боятся.

И она хотела, чтобы ее боялись.

Где же ты? – спросила Персефона, отчаянно желая, чтобы он появился рядом с ней, где ему самое место, ведь чем дольше она оставалась одна, тем мрачнее становилась ее энергия.

Жду, чтобы провести тебя сквозь тьму, если ты выведешь меня к свету.

Ее сердце стало тяжелым, словно камень, оно будто сковало грудь…

Ты нужен мне