Лучший день в году - стр. 17
– Ты дура, Танька. Дура толстопятая! Я могу одним движением своего языка превратить картинку твоего счастья в кошмар.
– Болтай больше! – фыркнула она, но неприятный холодок прополз между лопатками.
– У меня есть такие картинки, Танька! Мне за них Голливуд может столько бабла дать! – Илья мечтательно закатил мутные глаза. – А ты… Ты на бутылку жалеешь, овца!
– Вот и поезжай в Голливуд, – предложила она и, изловчившись, распахнула дверь, выталкивая непутевого брата за порог. – А сюда больше за деньгами не приходи. Никогда!
Удивительно, но он не стал упираться. Он вдруг сделался каким-то на удивление задумчивым, будто неожиданно пришедшая в его хмельную голову мысль оказалась на редкость удачной. Таня не терпела такой его мимики: она частенько бывала у Ильи в прошлой жизни. И тогда случались проблемы.
– Все, Таня, прощай.
Илья так звонко хлопнул в ладоши, что у нее зазвенело в ушах. Он засеменил к лифту, нажал кнопку, не глядя на сестру. Но перед тем как шагнуть в кабину, все же покосился на нее и с сожалением произнес:
– Э-э-эх, дура… Как же ты пожалеешь, ох, как пожалеешь, Танюха! Бойся меня, поняла?! Сильно бойся!
Как только Илья шагнул в лифт, Таня тотчас захлопнула входную дверь. Привалилась к ней, положила руку на левую грудь и зажмурилась от бешеных толчков сердца. Мерзавцу Илье удалось вывести ее из равновесия. Не то чтобы она его боялась, ей, по сути-то, и бояться нечего. Но…
Но нагадить он мог. Мог распустить мерзкие слухи, мог родителям чего-нибудь такого наговорить. А с другой стороны, для нее это важно? У нее давно другая жизнь. И то, что было в прошлом, в прошлом и осталось. Тьфу на него!
Таня вдруг вспомнила, что у нее открыта вода, и метнулась в ванную. Шапка пены вылезла из ванны горбатым сугробом. Хорошо, вода не перелилась через край, а то были бы проблемы с соседями. Она закрыла краны, принесла с кухни остывший травяной отвар, разделась и погрузила тело в ванну.
Хорошо, как хорошо в ароматной горячей воде! Кажешься самой себе легкой, изящной, красивой. Таня нанесла жирный крем на лицо, положила сверху салфетку, смоченную в отваре, и, опуская руки в воду, нечаянно задела свою грудь. И гадливость, вызванная встречей с Ильей, тут же снова вернулась.
Что он сказал? Что у нее противные сиськи? Что у той, другой, грудь была много красивее? Да, что-то типа того. Но что с того-то, господи?! Ее грудь вот она, ее можно потрогать, можно погладить, можно поласкать, чувствуя, как, набухая, твердеют соски. Что, собственно, Гена ежедневно и проделывает. А та, другая грудь давно сгнила, сгнила, черт бы ее побрал! И ревновать к ее красоте не то что глупо, а вообще неуместно!
– Да пошел он! – устало прошептала Таня и устало закрыла глаза, настраиваясь на отдых.
И ей это почти удалось. Она дольше обычного нежилась в ванне, потом делала прическу, старательно вытягивая утюжком кудряшки. Немного подкрасилась, долго выбирала одежду. Остановила выбор на легком вельветовом костюме темного синего цвета, состоящем из широких брюк и курточки с короткими рукавчиками. Этот костюм она часто надевала на даче у родителей, Гена говорил, что он ей очень идет, и она его берегла. Дома не носила никогда. Запросто можно посадить пятно на кухне. Или близнецы могли изляпать грязными ручонками, вымазанными в пластилине или акварельных красках. А сейчас вдруг ей захотелось его надеть. Захотелось снова понравиться Геннадию. Услышать его похвалу.