Лучшее - стр. 18
Храм Единой Церкви Христовой.
Поднимаясь по мраморным ступеням, Пульша крепко держала меня под руку.
И я понимал, что совсем не из-за того, что боится оступиться на скользком камне.
В узкой комнате, похожей на монашескую келью, висел полумрак и пахло ладаном. У распятия горели свечи. Иисус смотрел на нас взглядом страстотерпца, и пальцы невольно складывались в щепотку, чтобы осенить себя крестным знамением.
– На всё воля Твоя, Господи, – прошептал я.
Пульша тоже истово крестилась, шепча молитвы.
Вдруг пламя свечей заметалось – словно ветерок пронесся через комнату, и перед распятием появилась проекция священника в белом праздничном облачении. Я сразу узнал его – это был отец Иеремей, духовник нашей семьи, который наставлял меня с самого рождения. Глаза и уши Бога. Человек, который знал обо мне больше, чем я сам. Ему ведомы были все мои грехи – даже те, о которых я не решался рассказывать на исповеди.
Отец Иеремей стоял у ног Спасителя и молча взирал на меня и Пульшу. Словно изучал. Его взгляд был тяжел, как камень, и мне хотелось потупить взор. Чего сейчас делать было нельзя. Как и первыми начинать разговор.
Наконец Иеремей, повернувшись лицом к распятию, величаво произнес, воздевая руки к Спасителю:
– Господи Иисусе! Благослови этих отроков!
Откуда-то слева на лик Иисуса упал луч света, и я вздрогнул, увидев измученный лик Спасителя и терновый венец на его челе. И глаза, что смотрели на меня, наполняя душу болью.
Болью всего мира, которая прошла через сердце Спасителя.
– Господи, благослови меня, грешного, – прошептал я, перекрестившись.
Рядом осеняла себя святым крестом Пульша.
Через мгновенье луч пропал, и лик Иисуса снова погрузился во мрак.
Отец Иеремей повернулся к нам лицом и сказал:
– Господь слышит вас, отроки!
Пальцы Пульши на миг коснулись моих – и тут же отдернулись, словно она обожглась. Девушка боялась, и пыталась найти у меня защиту – но сейчас я ничем не мог помочь ей. И не только потому, что боялся сам…
– Представьтесь, отроки! – нараспев произнес отец Иеремей.
Мой духовник, который теперь наверняка станет и Отцом для моей Пульши, конечно же, всё о нас знал, но сейчас мы держали ответ не перед ним, а перед самим Господом.
И благословит нас сам Господь.
Если, конечно, посчитает нас достойными благословения…
– Феоклит Рамджив, – назвался я.
– Пульхерия Хусаинова, – вторила мне моя избранница.
Снова темноту пронзил луч света, озарив лик Иисуса.
– Отроки Феоклит и Пульхерия! – услышали мы глас отца Иеремея. – Вы твердо решили просить благословения на Божественную близость у Господа Нашего Иисуса Христа?
– Да, – без колебаний ответил я.
– Да, – спустя несколько показавшихся мне очень долгими секунд услышал я тихий голосок Пульши.
Луч света сместился с лика Иисуса на лицо Иеремея.
– Не согрешили ли вы, отроки, перед Господом нашим, прелюбодеянием?
– Нет, – быстро ответили мы разом.
Да, мы были чисты и невинны перед нашими духовниками и Господом. Прелюбодеяние, то есть соитие без благословения, было страшным грехом. Гораздо страшнее, чем грех смертоубийства и грех воровства. Если воров и убийц сажали в холодный каземат на хлеб и воду, то прелюбодеев в наказание могли заточить в монастырь и наложить епитимью – молиться Спасителю несколько дней без еды и отдыха. Очень суровое наказание… Поэтому лучше не грешить даже в мыслях. А если такие мысли приходят, немедленно каяться своему духовнику и смиренно принимать наложенные им посты и молитвы.