Ложь во благо, или О чем все молчат - стр. 12

– Понимаю, – сказала я.

– Тогда вернемся к моему вопросу. Жених поддерживает вас в намерении работать?

– Я знаю, какое удовольствие ему доставляет его работа – помогать людям в качестве врача. Знаю, он не будет против, чтобы и я испытывала это чувство. – Этот уклончивый ответ был лучшим, на что я была способна.

– Как насчет детей?

– Пока что таких планов нет.

– Девяносто процентов времени вы будете находиться «в поле», – предупредила она.

Я согласно кивнула. Это «в поле» очень мне понравилось. Работа начинала казаться мне приключением, ее значимость росла прямо на моих глазах, распухая от важности.

– Половиной вашего контингента будут цветные. – Ее огромные светло-серые глаза смотрели на меня испытующе: как я отреагирую?

– Вот и хорошо, – сказала я, вспомнив бедные цветные кварталы Рейли. Если честно, в некоторые из них я боялась заглядывать. Придется учиться смелости; возможно, какое-то время Роберт будет знать не все. Он бы ни за что не позволил мне соваться в такие места.

– Как вы относитесь к случившемуся в Гринсборо?

Я смутилась, вспоминая наш Женский колледж в Гринс-боро. Потом до меня дошел смысл вопроса.

– Вы о протесте в кафетерии «Вулворт»?

– Да. Каково ваше мнение?

Я насторожилась. Мнение мнением, но вдруг честный ответ будет стоить мне места? Впрочем, соврать я бы не смогла.

– По-моему, они настоящие храбрецы. – Я имела в виду негритянских студентов, осмелившихся сесть за стойку для белых. На память пришли фонтанчики с питьевой водой «для цветных» и «для белых», которые я заметила в холле, пока шла на прием к миссис Веркмен.

– По-моему, все люди достойны одинакового уважения и должны обладать равными правами.

– Идеалистка! – сказала она с улыбкой.

– Если приверженность демократическим принципам и есть определение идеалистки, то да, я идеалистка.

– Боюсь, эта работа способна превратить вас в реалистку, что достойно сожаления. Ваши идеи скоро получат широкое распространение на Юге. Сами увидите, что натворили века неравенства с вашей чернокожей клиентурой. Да и белые, честно говоря, будут немногим лучше. Самое трудное для нас – находить общий язык с людьми, сильно отличающимися от нас происхождением, независимо от расы. Вы обнаружите, что главный источник трудностей – чрезвычайно низкий интеллект многих из них.

– Я люблю преодолевать трудности, – заявила я вполне серьезно.

– Оставайтесь верны своим идеалам, – сказала она. – Не забывайте про них в работе, и да поможет вам Господь!

– Я принята?!

– Да, мисс Макки. Будете получать сто восемьдесят пять долларов в месяц. Сможете начать через две недели, с понедельника?

Меня приятно удивила сумма: я готовилась к меньшей. Потом я осознала, с какой даты меня просят приступить к работе, и удрученно помотала головой.

– Как раз в ту субботу у меня венчание.

– Ах да… – Она повернулась к календарю. – А потом, надо полагать, медовый месяц?

– Всего неделя. Я могла бы начать неделей позже. Тоже с понедельника.

– Так тому и быть. Вы замените меня. Наш директор уходит на пенсию, и я займу его место.

– Поздравляю!

– Спасибо. – Она засмеялась. – Я буду скучать по практической работе, зато постараюсь изменить что-то к лучшему в управлении. Итак… – Она снова покосилась на календарь. – Вы приступаете к работе с понедельника, через три недели. Сначала я буду вас сопровождать, чтобы вы познакомились с некоторыми подопечными. Наша совместная работа продлится всего две недели: сами увидите, как нам недостает сотрудников. Одеваться скромно, повседневно. Сама я предпочитаю работать «в поле» в брюках и несколько лет назад принудила управление ослабить дресс-код. Можете тоже носить брюки, если хотите. Приобретите примерно такой портфель. – Она подняла с пола свой – из потертой коричневой кожи, с медной застежкой. Такой был у моего отца. Мне понравилась мысль, что и я стану владелицей такого же портфеля.