Ловушка времени - стр. 21

Всю дорогу рассказ барина прерывался раздачей указаний и подзатыльников крепостным.

На вечерней заре, оценив, сколько собрано овощей и верно ли они отсортированы на добрые и порченные, хозяин повелел хорошие отнести в амбар и сложить, где Тихон укажет, а те, что не будут храниться передать Нениле-кухарке. Мы же с ним вновь вышли на откос и сели на траву полюбоваться вечерней зарёй.

Мной снова овладел вопрос – чем же я могу здесь заниматься, чтобы зарабатывать на жизнь и приносить пользу? По большому счёту я не умею ничего, кроме адвокатства, но адвокатура, как институт, здесь и вовсе не существует.

Отвечеряли (поужинали) отменно – здешняя еда мне нравилась, хотя она и была слегка недосолена, всё же имела превосходный вкус.

За ужином мой друг рассказывал о брате, с которым был дружен: Митрий жил Москве с женой и детьми, ему повезло избежать военной службы, зато он практически ежедневно ходил на государеву. Братья время от времени гостили друг у друга. И зимой, как только (отнележе – на местном наречии) ляжет санный путь Михайло ждал Митрия к себе.

Окончив ужин, как обыкновенно, молитвой, господин встал и, пожелав мне покойной ночи, отправился с Тихоном проверять все засовы и печати и запирать незапертое.

Я поднялся к себе.

Во дворе спустили собак, и те озабоченно забегали по территории. Из окна я увидел четверых мужиков с топорами, в обязанность которых, судя по всему, входила ночная охрана барской усадьбы.

Уснул мгновенно.

Проснулся рано. Спустился в столовую. Михайло как раз читал свою утреннюю молитву. Увидев меня – радостно обнял.

– После трапезы на покос поеду. Ежели желаешь, поедем со мною.

– Желаю.

– Да не изволишь ли верхом ехать? Ты, верно, – всадник. Сам с ногой немочной более не сажусь на коня.

– А нет! – поспешил отказаться я. – У меня тоже… немочь такая… в спине… в последние дни, что боюсь верхом ездить…

– Ох, беда! В вечеру в мыльню пойдём, так тебя там Тихон попарит. Знатно парит! Отпустит спину твою.

Вскоре мы уселись в колымагу, запряжённую парой гнедых, и, глотая дорожную пыль, отправились в поле.

– Мужицкая мыльня, – указал мне на одинокое деревянное строение барин, когда мы выехали из деревни, – батюшка построил. В тот год мужиков много померло от черевухи, так батюшка выстроил для них мыльню, дабы чисты были, и болезни к ним не приставали. Сам строил, мужиков здоровых доволи не было. Повелел всем мыться во всякую субботу. Отнележе не было у нас черевухи.

Поле было огромное. Покос шёл вяло. Скошена была лишь небольшая часть. Большинство крестьян и крестьянок сидели с лопухами на головах и по очереди попивали воду из кувшинов.

– Вот они, бездельники! – крикнул Михайло. – До полудня долго, ан вы уж сидите, лежни!

– Роса сошла, батюшка-барин, – ответил один из крестьян.

– Да и жар, – промычал другой.

– Полно! Жар! Беритесь за серпы!

Мужики нехотя повставали с мест и продолжили косить, согнувшись в три погибели.

– Послушай, а отчего же они у тебя серпами косят?

– А чем же?

– Так они до зимы не управятся. Хоть бы косы им дал.

– Косы есть. Две. Вон Илюшка и Зосимка ими косят.

Два мужика, и в правду, косили косами, но таким короткими и кривыми, что работать им приходилось почти так же согнувшись.

– Дело не скорее спорится, – подытожил барин.

– Ещё бы! Дай им длинные косы. И я тебе Христом Богом клянусь, что скосите всё поле за два дня.