Ловушка - стр. 11

Но моя вера уже давно не столь сильна – просветления в его сознании бывают все реже. Теперь, после каждого нового припадка, который сопровождается моим избиением, он вполне осознанно подходит и пинает меня, лежащую на полу и утопающую в собственных слезах и крови.

Кажется, что порой лучше не думать о том, что со мной происходит. Я уже знаю этот взгляд, бессмысленный, но при этом жуткий, как у дикого животного, которое жаждет крови, я узнаю этот звериный оскал, который появляется на его лице, я знаю, что этот вечер, утро, день пройдет так же, как и множество предыдущий. Мой муж, пышуший злобой и негодованием, начнет с рассказа о моих пороках и своих страданиях, станет детально объяснять мне, в чем я провинилась на этот раз, а затем начнется этап наказаний, который, кажется, доставляет ему неимоверное наслаждение. Это экстатический восторг, который возникает у моего мужа всякий раз, когда он видит кровь на моем теле, пугает меня гораздо больше, чем все самые страшные наказания, которым он меня подвергает. Это темное начало носит определенно сексуальный характер, его возбуждает моя беззащитность перед его унижениями, попреками и ударами, которыми он щедро, каждый день меня награждает.

Раньше я пыталась сопротивляться, говорить с ним, но это было еще хуже, чем молча сносить наказания. За любое противоречие он наказывает меня еще строже. Когда-то я хотела рассказать родителям о том, что происходит, но он пригрозил, что убьет всю мою семью.

Я разносчик инфекции. Не знаю какой, но он каждый раз говорит, что женщина – главная дрянь, которую может попробовать мужчина.

Мне часто хочется забыться. Пару раз, когда его не было дома, я находила бутылки с виски и выпивала все до капли, в надежде на то, что мне удастся не думать о происходящем. Он находил меня в бесчувственном состоянии и каждый раз клал в ванну, наполненную ледяной водой. Как только я приходила в сознание, он начинал читать мне лекцию о том, что я незаметно становлюсь алкоголичкой. Я пыталась возражать, и на смену елейным увещеваниям приходили щипки и тумаки, в перерывах между которыми муж твердил, что, если уж мне так надоела жизнь, есть шанс навсегда прекратить этот цирк.

Самое унизительное – это когда в нем срабатывают инстинкты. Не желание, нет, именно инстинкты. Он говорит о том, что я похотлива и продажна, но, по-моему, это выдуманный предлог, который вызывает в нем дополнительную волну возбуждения. Вряд ли можно называть такими словами женщину, у которой ты был первым и единственным, но моему супругу все равно. Мне часто кажется, что я кукла, с которой забавляется неумелый подросток. Еще я думаю, что мои чувства давно атрофировались, я просто лежу и стараюсь не думать о том, что происходит. Раньше я чувствовала себя грязной, мне было мерзко смотреть на себя в зеркало, я была хуже земли под ногами самого страшного грешника. Я знаю, каждым своим действием он добивался именно таких мыслей, он жаждал, потому что только такое отношение женщины к себе может породить в ней мысли, которых он с вожделением ждал.

Ему безумно нравилось издеваться надо мной, делать то, на что я от природа была неспособна. Порой, он доказывал уже даже не мне, а себе, что развратнее женщины нет ни одного существа.

Главное мое чувство – это апатия. Я уже давно не ощущаю телесной и душевной боли, раньше я страдала, рыдала ночами, впившись зубами в подушку, но теперь мне все равно. Моя душа одинока, обезображена и отторгнута.