Ловушка для дурака - стр. 22
Уже прощаясь, я спросила, не припомнит ли он что-нибудь примечательное относительно своего попутчика. Овик подумал-подумал, потом предположил:
– Вы знаете, я бы сказал, что он учился в Авиационном университете. Или окончил.
– Почему?
Он пожал плечами:
– Ну, в разговоре как-то упомянул пару преподов, ректоршу, – я сам оттуда, – и оказалось, что он их знает.
– А ректорша Авиационного – это нечто культовое и знаковое? Просветите провинцию.
Овик двусмысленно хмыкнул:
– Известная личность в определенных кругах.
– А он нехороший человек. Однокашников грабит, – посочувствовала я.
– В самом деле, ну да ладно, это ненадолго. Прилетит Лёхе обраточка, – благодушно заметил хозяин, – спасибо.
Распрощались, обменявшись телефонами, – мало ли, пригодимся друг другу.
Спускаясь в подземный переход, я глянула на часы и возгордилась: все следственное действие заняло тридцать пять минут с хвостиком! Вот что значит личное обаяние, прямое взаимодействие и отсутствие формальностей.
То, что Овик запомнил попутчика как Алексея, не особо вызывало доверие, тот мог бы и Таней Ивановой назваться, что ж не пошутить. А вот упоминание об Авиационном – это уже что-то, возможно, найдется кто-то похожий в списках выпускников, в группе ностальгирующих авиаторов? Может, им гордится универ?
Увы, в открытых списках выпускников М. М. Маевки не оказалось. Подобной фамилии на сайте тоже найти не удалось. Да и ректорши, кстати, не было, ректор там бесспорного мужского пола, Ераносян М. С. С во-о-о-от такенными усами.
Новобрачные встретили меня радостными возгласами и свеженалитыми бокалами.
– Мы тебя заждались, – сообщил Дмитрий. Судя по их румяным лицам, время они проводили в весьма активном ожидании, – ну как, все удачно?
– Более чем, – заверила я, – ну-с, за вас?
– Да уж! За нас! – провозгласил Дмитрий (и немедленно выпил). – Эх, Таня-Таня! Все ты со своим упрямством и мизогамией. Семья! Это… шедевр природы! Ради чего же еще жить стоит?
– Ой. Ну мало ли…
– Мало! – победоносно заявил он. – Практически незачем. Это подвиг всей жизни.
Яна, уравновешенная, здравомыслящая блондинка, которая только улыбалась, слушая супруга, под влиянием хванчкары съехидничала:
– Так ведь не каждому по силам. Не все выдерживают.
– Это если только подвиг, – заупрямился Дима, – а если и удовольствие? Что тут терпеть-то? Наслаждайся!
Она показала язык:
– Да наслаждаюсь я, наслаждаюсь. А вот Сергеевна свалила недолго думая. Не понесла подвига! Ну или наслаждения.
– Ах это. Это извини, – подумав, признал Дима.
– Кто такая эта Сергеевна? – поинтересовалась я мимоходом.
– Это соседка наша, по лестничной клетке, – охотно пояснила Яна, – из старых москвичек, но милая. Только представь себе: сошлась с молодым, умным и симпатичным, а вот и года не протянула.
– Что, скончалась? – ужаснулась я.
– Сбежала!
– Прямо вот так и сбежала? От молодого и симпатичного? Что-то как-то не так.
– Ну, Алка-то могла, – авторитетно заявил Дима, – тетке под сто, а все в спортивном костюме на пробежку, то с ковриком на йогу, то на шпильках в театр, или по всяким экскурсиям – прямо икона «Столичного долголетия».
– А уж какие пироги пекла – закачаешься, – подхватила жена, – приходишь с ночной, а она уже тут как тут, звонит в дверь: «Яночка, деточка, покушай, нельзя ложиться голодной». Хорошая такая! И все извинялась: мол, простите за бесцеремонность, всю жизнь в коммуналке, привыкла, что все общее, все вместе.