Ловец Мечей - стр. 56
Лин пожала плечами. Она почувствовала себя неуютно.
– Это было не проявление доброты. Он просто хотел продемонстрировать свое могущество.
«И дать понять, что сделал правильный выбор, – мысленно добавила она, – когда предпочел Маривент и его возможности возне со мной и Джозитом».
Хана не ответила. Она рассматривала книги, лежавшие на столе: «Книгу целебных снадобий», «Семнадцать правил», «Сефер Рефуот», также называемую «Книгой исцелений»[11], «Materia medica»[12]. Хотя нет, не рассматривала, поняла Лин. Хана смотрела на книги так, словно хотела прожечь их взглядом.
– Линнет, – наконец заговорила она. – Я должна тебе кое о чем рассказать.
Лин подалась вперед.
– В чем дело, Хана? Ты меня пугаешь.
– Твой дед никогда не возражал против твоего желания стать врачом. Когда я обратилась к нему за согласием, он лишь сказал, что это решение ты должна принимать сама и он не будет ни помогать, ни препятствовать тебе. Я солгала махараму, потому что знала: это единственный способ добиться его разрешения.
– Майеш сказал, что я сама могу принимать решение?
– Да, – кивнула Хана. – Я должна была сказать тебе раньше. Я не знала, что ты до сих пор помнишь наш разговор в тот день и обижена на Майеша за его запрет. Он заслужил твою неприязнь, Лин, но за это ты не должна сердиться на него.
– Почему… – медленно начала Лин, – почему махарам так сильно его ненавидит?
Хана отпила глоток остывшего карака и поморщилась.
– Ты слышала о сыне махарама?
– Да. Его звали Ашер. – Лин на мгновение задумалась. Она не помнила мальчика, но о нем до сих пор говорили. – Его изгнали, так?
Изгнание. Это было самое суровое наказание из всех, которые назначали старейшины Солта. Быть изгнанным означало утратить идентичность. Изгнанник больше не считался ашкаром, ему запрещали общаться с семьей, даже видеть родных, друзей, супруга. Он был отрезан от всех, кого знал; его вышвыривали за ворота Солта, и ему предстояло существовать в мире мальбушим, где он был никем, чужим, без семьи и без денег.
– Так, – мрачно произнесла Хана. – Тебе было, наверное, лет пять, когда это произошло. Ашер нарушил запрет. – Она смотрела на оранжевые уголья в очаге. – Он считал, что магия, существовавшая до Раскола, исчезла не навсегда. Что он сможет разбудить ее, получить к ней доступ, научиться пользоваться ею.
Лин почувствовала, как сердце гулко забилось в груди.
– Его изгнали только за то, что он хотел изучать магию? Он же был просто мальчишкой, сколько ему было – пятнадцать, шестнадцать? Это же ошибка, а не преступление.
– Он не только изучал магию, – объяснила Хана. – Он попытался воспользоваться ею. Ты знаешь, что такое заклинание на костях?
Лин покачала головой.
– Его мать умерла за год до этого, – сказала Хана. – Он хотел вернуть ее. Даже до Раскола такие вещи были запрещены. – Она скрестила руки на внушительной груди. – Твой дед был единственным из старейшин, кто возражал против приговора. Он сказал махараму, что тот будет до конца жизни жалеть о своем решении, о том, что изгнал из Солта единственного сына. Кроме сына, у него никого не было. Махарам так и не простил Майешу эти слова.
– Как ты думаешь, он жалеет об этом? Махарам?
Хана вздохнула.
– Я думаю, что у него не оставалось выбора. Он обожал Ашера, но поступок мальчика был непростителен. Он так считал, все мы так считали. Один раз магия едва не уничтожила мир. Майешу не следовало говорить таких вещей.