Лотос - стр. 15

Я не выдерживаю и отвожу взгляд, делаю неровный вдох, так как изо всех сил стараюсь не отстраниться.

– Ты дергал меня за косички, говоря, что я похожа на Анжелику из «Ох уж эти детки!». Мы лепили лепешки из грязи на моей подъездной дорожке после ливня. Наши семьи сидели у камина и жарили зефир, в то время как ты, я, Гейб и Клем соревновались друг с другом в самых страшных историях о привидениях. Мы играли в «телефон» от окна к окну, мы устанавливали ларьки с лимонадом на краю дороги и тратили заработанные деньги у мороженщика. И мы ловили светлячков в стеклянные банки. – Сидни прерывается, чтобы взять себя в руки, ее глаза наполнены слезами. – Я помню о тебе все, Оливер. Ты был настоящим. Твоя жизнь до того, что с тобой случилось, была реальной.

Сидни прикасается своей рукой к моей, и я инстинктивно одергиваюсь.

Я не привык к прикосновениям людей. Брэдфорд никогда не прикасался ко мне. Врачам в больнице пришлось напоить меня успокоительными, потому что чужие руки, пальцы и лица были так близко ко мне, что я начинал паниковать. Я пытался бороться и сбежать.

Я не эксперт в человеческих эмоциях, но выражение глаз Сидни подсказывает мне, что я обидел ее. Внутри меня все скручивается от чувства вины.

– Мне жаль, – тихо шепчет она, медленно отползая подальше и обхватывая себя руками, будто закутываясь в чужие объятия. Сидни колеблется, прежде чем подняться на ноги. – Еще слишком рано. Прости…

Как только она предпринимает попытку сбежать, слова срываются с моих губ, удивляя нас обоих.

– Я помню маленькую девочку, – говорю я, мой голос хриплый и измученный. Я даже не узнаю его. Я наблюдаю, как Сидни останавливается и поворачивается ко мне лицом. Ее глаза – трепещущее море благоговейного страха и удивления. – Это была ты?

Она кивает, заправляя за ухо золотистую прядь волос – медленно и робко. Я не могу определить: у нее на лице отражена боль или радость. Ее голос дрожит, когда вопрос доносится до меня с другого конца комнаты:

– Ты помнишь меня?

– Я считал, что придумал тебя.

Беспокойство Сидни, кажется, рассеивается от моих слов, и ее тело расслабляется, на лице расцветает улыбка.

– Я всегда была здесь.

Я замираю. Мои зубы стучат от нервов, а в груди все сдавливает. Какая-то часть меня хочет оторвать взгляд от глаз этой девушки, потому что я вижу в ее радужках больше жизни и энергии, чем мне доводилось чувствовать за последние двадцать два года. Я завидую этим эмоциям. Я хочу протянуть руку и прикоснуться к ним… Украсть часть для себя.

Но я не двигаюсь. Наконец я опускаю подбородок на грудь и последнее, что я слышу, – ее удаляющиеся шаги.

Сидни ушла, но оставила после себя маленькую искорку.

Полагаю, она всегда так делала.

– Ты не говорила мне, какой он горячий. В новостях его не оценили должным образом.

Я усмехаюсь, пока осматриваю гостиную в поисках своих туфель на каблуках, а затем высовываю голову из-за дивана, чтобы посмотреть на свою любопытную сестру. Клементина прилипла лицом к окну, наблюдая, как Оливер сидит на своем крыльце, уставившись на кормушку для птиц.

Он просто сидит там, не двигаясь, уже три часа.

– Он мой друг. Кажется. И он потерпевший, – фыркаю я в ответ, вставая на носочки, чтобы дотянуться до туфли, которую, должно быть, спрятала Алексис. – Держи себя в штанах, Клем.