Лорд Теней - стр. 28
Сейчас она обернулась взглянуть на Марка. Тот спал на полу, подложив ладонь под щеку. Эмма соскользнула с кровати, устроилась между одеял и подушек и свернулась клубочком рядом с ним.
В ее обществе Марку спалось лучше – так он сказал, и она этому верила. Ел он в последнее время тоже лучше, быстро набирая мышечную массу; его шрамы постепенно бледнели, а на щеки возвращался румянец. Эмма была рада. Может, в глубине души она и умирала от боли каждый день, но это была ее проблема – и она с ней справится. Никто не обязан был ей помогать, и в каком-то смысле она даже приветствовала боль. Та означала, что Джулиану не приходится страдать в одиночестве – даже если он считал именно так.
И если она могла хоть как-то помочь Марку, то это уже было что-то. Она любила его – так, как ей следовало бы любить Джулиана; дядюшка Артур назвал бы это филией, дружеской любовью. И хотя она никогда не смогла бы рассказать Джулиану о том, как именно они с Марком друг другу помогают, по крайней мере, ей казалось, что хотя бы это она может для Джулиана сделать: помочь его брату стать счастливее.
Даже если он никогда об этом не узнает.
Стук в дверь вырвал ее из дремы. Эмма подскочила; в комнате было темно, но она различила в полумраке ярко-рыжие волосы и любопытное лицо Клэри, выглядывавшее из-за двери.
– Эмма? Ты не спишь? Ты что, на полу?
Эмма опустила глаза на Марка. Тот явно спал, свернувшись под одеялами так, что Клэри его не видела. Эмма показала Клэри два пальца; та кивнула и захлопнула дверь; две минуты спустя Эмма уже была в холле, на ходу застегивая толстовку с капюшоном.
– Мы можем где-нибудь поговорить? – спросила Клэри. Она до сих пор такая маленькая, подумала Эмма, что иногда забываешь, что ей уже за двадцать. Забранные назад волосы были заплетены в косички, и от этого Клэри казалась еще моложе.
– На крыше, – решила Эмма. – Я тебя провожу.
Она провела Клэри вверх по лестнице, к стремянке и люку, и затем – на темную просторную крышу. Сама Эмма не была тут с той самой ночи, когда явилась в Институт с Марком. Казалось, с тех пор прошли годы – хотя она и знала, что всего лишь недели.
Черная асфальтовая черепица[11] после дня на жаре все еще оставалась горячей и липкой. Но ночь была прохладной – как и все ночи в пустыне, где температура с закатом падала, точно камень, брошенный с высоты – и океанский бриз шевелил влажные волосы Эммы.
Она пошла по крыше – Клэри шагала следом – к своему любимому месту: оттуда открывался прекрасный вид на шумевший внизу океан, на шоссе, вьющееся по холму под Институтом, и на горы, темными пиками вздымавшиеся вдали.
Эмма уселась на край крыши, подтянув колени к груди, позволив ветру пустыни ласкать ее кожу и волосы. Лунный свет посеребрил ее шрамы – особенно тот крупный, с внутренней стороны правого предплечья. Его она получила в Идрисе, когда проснулась среди ночи, крича и зовя родителей, и Джулиан, зная, что ей нужно, вложил ей в объятия Кортану.
Клэри села рядом с Эммой, склонив голову набок так, словно прислушивалась к ревущему дыханию океана, мягко накрывавшего волной берег и отступавшего прочь.
– Ну, с точки зрения видов нью-йоркский Институт вы точно победили. Там я с крыши не вижу ничего, кроме Бруклина. – Она обернулась к Эмме. – От Джема Карстерса и Тессы Грей тебе привет.