Лорд Хорнблауэр - стр. 21
– Не будем его преследовать, – произнес Хорнблауэр громко. – Наш долг – прежде разобраться с «Молнией». Вот уходят по десять фунтов призовых денег на брата.
Достаточно матросов слышали эти слова – они разнесут их остальной команде. Мысль об утраченных призовых деньгах не добавит симпатий бунтовщикам.
Хорнблауэр вновь повернул подзорную трубу к «Молнии»: она по-прежнему держала курс на Орнфлёр. Глупо вынуждать бунтовщиков сдаться французам, остается лишь проглотить горькую пилюлю.
– Пожалуйста, мистер Фримен, положите судно в дрейф. Посмотрим, что они сделают.
«Порта Цёли», повинуясь парусам и рулю, встала против ветра. Хорнблауэр поворачивал подзорную трубу, наблюдая за «Молнией». Как только стало очевидно, что ««Порта Цёли»» легла в дрейф, «Молния» повторила ее маневр. Теперь она покачивалась на волнах, и Хорнблауэр отчетливо видел в трубу светлый крест заплатки на ее марселе.
– Попробуйте сблизиться еще, мистер Фримен.
«Молния» мгновенно развернулась к Франции.
– Что ж, мистер Фримен, намек понятен. Положите судно в дрейф.
Очевидно, бунтовщики не намеревались подпускать ««Порта Цёли»» ближе, чем на теперешнее расстояние, много превышающее дальность выстрела. Они скорее сдадутся французам, чем позволят британскому кораблю приблизиться еще.
– Мистер Фримен, сделайте одолжение, прикажите спустить шлюпку. Я отправлюсь к этим мерзавцам.
Вступить с бунтовщиками в переговоры – значит обнаружить свою слабость. Однако бунтовщикам и без того известно, как сильна их позиция и слаба его. Они не узнают ничего, кроме того, что знали и раньше: что держат Хорнблауэра, лордов Адмиралтейства и всю Британскую империю на рогатине. Фримен не стал протестовать, что неразумно ценимому капитану подвергаться такому риску. Хорнблауэр спустился в каюту и взял приказы – быть может, надо будет подтвердить свои полномочия. Впрочем, он собирался сделать это лишь в крайнем случае: незачем бунтовщикам знать, что пишут лорды Адмиралтейства. Когда он поднялся на палубу, шлюпка уже была на воде, Браун сидел у румпеля. Хорнблауэр перелез через борт и устроился на кормовой банке.
– Отваливай! – крикнул Браун. Весла коснулись воды, и шлюпка поползла к бригу, приплясывая на невысоких волнах.
Хорнблауэр разглядывал «Молнию»: она лежала в дрейфе, но пушки были выдвинуты, абордажные сетки натянуты. Бунтовщики явно не собирались допустить захвата. Матросы стояли на боевых постах, с марсов наблюдали дозорные, на баке расположился уорент-офицер с подзорной трубой под мышкой – никаких признаков, что на корабле бунт.
– Эй, на шлюпке! – разнеслось над водой.
Браун поднял четыре пальца – универсальный жест, означающий, что в шлюпке капитан. Четыре пальца соответствовали четырем фалрепным, необходимым для церемонии встречи.
– Кто вы? – крикнул голос.
Браун взглянул на Хорнблауэра и, получив кивок, проорал:
– Коммодор сэр Горацио Хорнблауэр, кавалер ордена Бани!
– Мы впустим коммодора Хорнблауэра, но никого больше. Подойдите к борту и не вздумайте шутить шутки – у нас тут приготовлены ядра, чтобы на вас сбросить.
Хорнблауэр выбрался на грот-руслень, матрос приподнял абордажную сетку, чтобы он мог под нее подлезть.
– Будьте любезны, коммодор, прикажите шлюпке отойти от греха подальше.
К Хорнблауэру обращался седой старик, судя по подзорной трубе под мышкой, вахтенный офицер. Его белые волосы трепетали на ветру, пронзительные голубые глаза, обрамленные сетью морщин, смотрели из-под белых бровей. Необычным было только одно – заткнутый за пояс пистолет. Хорнблауэр повернулся к шлюпке и отдал требуемый приказ.