Лорд Хорнблауэр - стр. 13
– Позвольте мне снять с вас бушлат, сэр, – сказал Браун. – Вы замерзли, сэр. Давайте я развяжу шарф. И расстегну пуговицы. Сядьте, я сниму с вас башмаки, сэр.
Браун снял с него мокрую одежду, как с маленького, потом, словно по волшебству, извлек откуда-то полотенце и растер Хорнблауэру ребра. От прикосновения грубой ткани застывшая кровь вновь побежала по жилам. Браун надел ему через голову фланелевую сорочку и, встав на колени, растер ноги. В руках у Брауна спорится любое дело: он одинаково ловко вяжет узлы, накладывает сплесни и правит лошадьми, он мастерил для Ричарда игрушечные кораблики и притом был мальчику разом учителем и нянькой, он умеет бросать лот, брать рифы и прислуживать за столом, держать штурвал, разрезать жареного гуся и раздеть усталого человека. Что не менее важно, он знает, когда умолкнуть, накрыть хозяина одеялом и выйти без раздражающих пожеланий доброго сна. Перед тем как провалиться в забытье, Хорнблауэр успел подумать, что Браун – куда более полезный член общества, нежели его коммодор. Будь он грамотный, попади он на корабль мичманом, а не завербованным матросом, был бы сейчас капитаном. Что примечательно, эти мысли не отравляла и тень зависти: годы научили Хорнблауэра восхищаться без злости. Какой-то женщине повезет: Браун будет отличным мужем – до тех пор, пока рядом нет других женщин. Хорнблауэр улыбнулся и продолжал улыбаться во сне, несмотря на морскую болезнь и волны, швырявшие маленький бриг из стороны в сторону.
Он проснулся окрепший и голодный, немного полежал, с удовольствием прислушиваясь к корабельным шумам, затем высунул голову из-под одеяла и крикнул, чтобы позвали Брауна. Часовой у двери повторил приказ, и Браун появился почти мгновенно.
– Который час?
– Две склянки, сэр.
– Какой вахты?
– Полуденной, сэр.
Можно было не спрашивать: разумеется, он проспал четыре часа. Девять лет капитаном не вытравили привычку, приобретенную за то время, что он нес вахты. «Порта Цёли» резко задрала нос, взбираясь на особо крутую волну, потом ухнула вниз.
– Ветер все не слабеет?
– Все еще штормовой, сэр. Вест-зюйд-вест. Мы в дрейфе под грот-стень-стакселем и грот-марселем в три рифа. Земли не видать, других кораблей тоже, сэр.
Это сторона войны, к которой давно следовало привыкнуть: вечное промедление, когда опасность сразу за горизонтом. После четырех часов сна Хорнблауэр чувствовал себя совершенно ожившим. Тоска и желание, чтобы война закончилась, отступили – они не исчезли совсем, но их вытеснил вернувшийся фатализм ветерана. Он с удовольствием потянулся на качающейся койке. Желудок по-прежнему глухо возмущался, но не бунтовал в открытую, хотя и мог взбунтоваться, если встать и начать ходить. Однако в этом не было никакой надобности. Решительно незачем вставать и одеваться: ему не надо нести вахту, по закону он всего лишь пассажир и, пока ветер не уляжется или не возникнет какая-нибудь непредвиденная опасность, может ничем себя не обременять. Можно выспаться за все прошедшие дни, а заодно и впрок – наверняка впереди еще много бессонных ночей.
– Очень хорошо, Браун, – ему удалось произнести это с той безучастностью, к какой он всегда стремился. – Позови меня, если ветер уляжется.
– Завтрак, сэр? – Браун явно не ждал такого от своего нетерпеливого коммодора; изумление в его голосе прозвучало для Хорнблауэра райской музыкой. – Немного холодной говядины и вина, сэр?