Логово врага - стр. 25

» ферм или карьеров практически бесштанного шеварийского пехотинца с далеко не армейской котомкой за плечами да еще разгуливающего в компании двух основательно пропахших вином обнаженных особ, одной мужского, а другой женского пола. И хоть Крамберг, в отличие от Аламеза, болтал на языке врагов ничуть не хуже уроженца Гилаца или любого иного шеварийского города, но троице непристойно выглядевших путников было не отбрехаться. Их нелепых, похожих на сказку объяснений никто и слушать бы не стал, а сразу же взяли бы чужаков под стражу.

Как ни крути, а забравшимся далеко в шеварийскую глубинку герканцам срочно нужно было разжиться достойной и в то же время неброской по меркам подземелья одеждой. К счастью, Аламез знал, как ее раздобыть и, главное, где. Фактически, он уже сделал большую часть дела, убив четверых беспечных мастеров. Теперь ему только оставалось завершить начатое и стянуть с бездыханных тел рубахи, башмаки, портки, диковинно пестрые подвязки и прочие смешные части одежд, которые безумные шеварийцы считали красивыми и изящными.

Никакой трудности это не представляло, благо что неуместной на войне брезгливостью Дарк не страдал и к мародерству, в отличие от большинства людей его положения, то есть рыцарей, относился весьма и весьма положительно. Высокородные воители на службе у любого короля частенько с презрением отзывались о тех, кто собирал на бранном поле трофеи. Тем самым они пытались подчеркнуть величие и благородство своих возвышенных натур, но на самом деле проявляли красивыми речами лишь аристократическое чистоплюйство и смехотворное ханжество. Ведь им самим, конечно же, не было нужды мараться, обшаривая мертвецов и стаскивая с них не запачканные кровью одежды. За них эту грязную, но очень доходную работу всегда выполняли оруженосцы, денщики и прочие слуги. Самим же рыцарям победившей в сражении стороны оставалось лишь разделить собранные и уже отчищенные от крови и грязи трофеи, то есть решить, что оставить себе, что продать неотступно следовавшим за войсками маркитантам и что из добытого милостиво даровать своим людям, которые, собственно, и месили за них грязь, раздевая окоченевшие тела умерщвленных врагов да отрубая ради колец с перстнями пальцы у трупов. В общем, поскольку верной челяди у Аламеза не было, то презренным мародерством ему пришлось заняться самому. Впрочем, Дарк не испытывал даже мало-мальского отвращения к этой работе. Она была для него делом привычным, естественным и ничуть не более зазорным, чем убийство солдат противника, как в честном бою, так и при нападении тайком из засады.

Покинув звериную нору на этот раз менее изощренным и рискованным прыжком, Аламез сразу же направился к костру, возле которого остывали так и лежащие в прежних позах шеварийцы. Послушные горняки добросовестно исполняли его указание, усердно долбя скалу и не глазея по сторонам. Они даже на минутку не отвлеклись, чтобы аккуратно уложить рядком трупы бывших хозяев да привалить их сверху камнями. Такое бездумное послушание не только поражало, но и угнетало. Покорность рабов всегда встречает непонимание в сердце любого вольного человека, не готового беспрекословно подчиняться чужой воле, но и не желающего самому принуждать других.

Стараясь не смотреть в сторону тружеников, вызывающих у него лишь жалость да искреннее сожаление, что с таинственным кланом Мартел еще не покончено, Дарк приблизился к трупам вплотную и навскидку, пока не дотрагиваясь до тел, а только их осматривая, оценил, насколько одежды убитых пригодны для носки. Платья двух мертвецов абсолютно не пострадали в результате его внезапного нападения. Смертельный яд мгновенно сделал свое дело, и шеварийцы умерли, не успев подпортить платьев, то есть не разорвав от резких движений по швам рукавов, не продрав нелепые черные чулки на пестрых лентах-подвязках. Впрочем, если бы это даже и случилось, то небольшие повреждения одежды ничуть не вызвали бы подозрений и не сказались бы на успехе маскировки. Как известно, во время работы, тем более в карьере, немудрено и рукав порвать, и штаны на коленках разодрать.