Логово тьмы - стр. 23
Профессор тщательно пережевывал пищу, налегая, в основном, на мясные блюда.
– Справедливо… – нехотя согласился он после продолжительных раздумий.
– Отлично! Доедим и начинаем!
Дальнейшая трапеза прошла за малозначительной болтовней. Пожилой ученый успокоился, навеянное большим жизненным опытом умиротворение коснулось его лица. Он больше не сыпал сарказмом, злая ирония ушла из голоса, Успенский, видимо, свыкся с приключившимися неприятностями.
После еды, едва успели убрать со стола, Григорий расстелил карту, профессор бросил на бумагу благосклонный взгляд, взявшись за разъяснения.
– Насколько я понимаю, вас интересует география так называемых Диких Земель… – начал Успенский.
Он рассказывал, Химик слушал очень внимательно, Доусон ушел дежурить в рубку, Анжела практически не следила за повествованием, задумавшись о чем-то своем. Я, как мог, воспринимал информацию, хотя после бессонной ночи сохранять сосредоточенность становилось все труднее.
Со слов профессора выходило, что территория, известная в Республике как "Дикая", на самом деле не только не является таковой, но и наоборот, представляет из себя чуть ли не образец цивилизованности, населенный исключительно прогрессивной частью человечества.
– Весь север, включая огромный Скандинавский полуостров – крайне безопасные и комфортный для жизни станы, – вещал Успенский, водя пальцем по карте, – Острова, называемые Британскими, заселены слабо, ввиду сурового климата, там в основном обитают отсталые варварские племена, вполне, впрочем, безобидные. Центральную часть континента занимают обширные Мертвые Пустоши, это очень плохое место.
– А что такое? – заинтересовался Григорий.
– Хм… Хороший вопрос. Скажу честно – я недостаточно компетентен, чтобы осветить все детали… Знаю лишь то, что оказавшись там, человек может быстро и тяжело заболеть. Причем, болезнь не связна ни с вирусами, ни с магией, лекарство не удалось обнаружить даже лучшим алхимикам. Тело заболевшего начинает гнить, разлагаться, пока пациент не умирает от внутреннего кровотечения или отказа жизненно важных органов.
– И что, никто не знает, как бороться с немочью?
– Говорят, некромантам удалось что-то нащупать, – нехотя признал профессор, – Но, сами понимаете, некроманты…
– Вы же сами не так давно читали мне лекцию про толерантность и взаимную терпимость, – устало поддел я, – А теперь с неприкрытым скепсисом отзываетесь о чужих наработках.
– Ну знаете, терпимость – это одно, а некромантия – совершенно другое…
– Хорошо, философский диспут устроим позже, – оборвал рассуждения Григорий, – Пока расскажите, что дальше, за Пустошами?
– Дальше, вплоть до самой окраины молодой Мадридской Республики тянутся буквально райские сады: плодородные земли, засаженные зерновыми и плодовыми культурами. Восточнее Мадрида, находится Рим, город меритократии…
– Чего-чего? – сонно уточнил я.
– Э-э-э… Меритократия. То бишь – власть достойных. На руководящие должности там назначаются люди, социальная значимость которых определена сложной системой специальных коэффициентов, а не их родословной или богатством.
– Э-м… А разве в других местах не так? Избирают достойнейших…
– Ой… Не смеши, выборы – это вообще самая большая фикция, придуманная человечеством… Но сейчас не об этом.
Профессор раздухарился, его речь стала живой, тон повысился, голос обрел силу и мощь, затронутые темы задевали ученого за живое.