Лиза мне в паспорт - стр. 21
Воспоминания вновь заполняют мою голову до отказа, разбуженные вчерашней встряской. Начинают терзать меня с утроенной силой. Сама не замечаю, как выкладываю тете Ане и про пустой холодильник, и про обноски, и про ремень с горохом.
— Гад ползучий!.. — шипит тетя Аня, задыхаясь от злости. — Изверг проклятый, да как его только земля носит!.. Девочку мою так обижать… Иди сюда, Лизонька!
Она обнимает меня, а я чувствую, как на глаза наворачиваются слезы. Решаю быть до конца откровенной и впервые задать кому-то так мучивший меня вопрос:
— За что он так со мной? Я не могу понять… Во мне, наверное, сидит что-то очень-очень плохое, раз он так меня ненавидел… Тетя Аня, ты же такая умная, ты психолог, может, хоть ты разъяснишь?
Она отстраняется от меня, молчит, долго смотрит в глаза и, наконец, отвечает:
— Я могу только предполагать, но из того, что я вижу… Тут не в тебе дело, Лиза! Сама же говоришь, всё стало хуже, когда ты начала превращаться в девушку…
— Да, — киваю, глотая слезы.
— При всех его паршивых качествах могу сказать одно — он очень любил Марту, а ты — ее копия… Я думаю, он очень скучал по ней и одновременно видел ее в тебе. Хотел тебя… но хотеть собственную дочь — грех! Вот он и ненавидел себя за это, а выливал свою ненависть на тебя…
— Он наказывал меня за то, что хотел… того самого?! Фу! Получается, я была порочной, грязной…
До меня с трудом доходит смысл сказанного тетей. Закрываю рот ладонью и больше не могу произнести ни слова.
— Он — больной человек, и его скотское поведение с тобой лично никак не связано. Будь ты плохая, хорошая, да даже самая лучшая в мире, это ничего не изменило бы! Я хочу, чтобы ты четко поняла: то, какой он тебя видел, и то, какая ты на самом деле — две разные Лизы. Ты хорошая… ты самая замечательная… А то, что он этого не замечал, совсем не делает тебя хуже!
Слушаю ее слова и очень стараюсь понять, поверить, но не могу.
— Давай приведу пример, — говорит тетя, видя мои сомнения. — Вот эта кружка хорошая, так?
Она крутит в руке мою любимую кружку со снежинками.
— Да, — киваю.
— А вот какому-нибудь ценителю фарфора она может показаться ужасной, так?
— Так…
— Но это ведь не делает кружку хуже! То же самое и с тобой! Ты не была ни порочной, ни грязной, эти образы были лишь в его голове! Ты — хорошая, возьми это за аксиому!
До меня потихонечку доходит, что именно она хотела сказать. И действительно, я ведь всегда старалась вести себя при отце наилучшим образом, но он не ценил моих усилий. Я никогда не была достаточно хороша для него, но это не значит, что я не была хороша в принципе… И всё же, неужели в наших отношениях была также замешана сексуальная подоплека? От последней мысли меня буквально передергивает.
В этот самый момент меня накрывает новая волна воспоминаний. Мелочи, которым я раньше не придавала большого значения. То, как отец разглядывал мою филейную часть, как хмурился, когда соседи отдали мне единственное платье, которое было по фигуре. В тот момент я казалась себе очень красивой, а он просто озверел. Вспомнилось, как он проигнорировал мою просьбу о том, что пора купить лифчик. Он отрицал и ненавидел во мне всё женское… Потому что хотел?!
В этот момент у меня возникает такое чувство, будто мою душу вскрыли, а анестезию вколоть забыли.