Лисий капкан - стр. 21
В шестом классе мой одноклассник запер меня в мужском туалете, а потом две недели лежал в больнице со сломанной челюстью. Макс не знал меры, когда встречался с моими обидчиками.
Я плакала в душе, смывая с себя запах Сокола. Сходила в туалет как будто битым стеклом. Боль была дикая. Невыносимая. Но физическая боль — ничто по сравнению с тем, что творилось внутри.
И тогда я поняла, что осталась один на один с тем, что со мной сделали. Рассказать родителям тоже не могла. Они, конечно же, пойдут в полицию, и естественно вина Сокола не будет доказана — его отмажет отец. А я буду думать, как там бабушка, не горит ли вместе со своей квартирой?
В ту страшную ночь я не сомкнула глаз до самого рассвета. Утром бабушка вошла в мою комнату. Мне пришлось извиниться и соврать, что мы были на дискотеке в доме культуры, и я потеряла счет времени. Затем набрала номер брата и попросила меня забрать.
Я так и не смогла объяснить бабушке, почему так стремительно надумала уехать. А уже к вечеру была в Ярославле.
Первые полгода после случившегося мама таскала меня по врачам. Я замкнулась. Похудела на пять кило, аж кости выпирали. Даже пришлось сменить почти весь гардероб. Из-за депрессии, которую никто из близких не мог понять, я сильно отстала в учебе.
Родители долго искали объяснение тому, почему я резко замкнулась. Предположили, что впервые влюбилась, и что-то пошло не так. И знаете, я поддержала эту версию, чтобы они отстали от меня. Выдумала парня, в которого по уши влюбилась, а он не обращал на меня внимания, а потом и вовсе стал встречаться с моей одноклассницей, что окончательно разбило мне сердце. Иначе я не могла объяснить им свое состояние.
После того случая я больше не ездила в Вологду. Я не навестила бабулю в позапрошлом году, в прошлом году. А этой весной она умерла. Дядя Лёша нашел ее на даче, прямо в огороде, где ее и застал сердечный приступ.
И я возненавидела Сокола еще больше. Это из-за него меня не было с ней рядом в последние годы. Три года! Он отнял их у нас.
Я больше никогда не увижу ее, мою самую близкую, любимую бабулю.
Один парень разрушил всё. За один час он перевернул мою жизнь с ног на голову. До смерти бабушки я была затравленной, сломанной, запуганной, связанной по ногам и рукам. Я не могла никому рассказать о том, что со мной сделали тем летним вечером. Я боялась за бабушку. Да, возможно, мне бы и удалось доказать его вину. Доказать и уехать домой. А она бы осталась жить по соседству с этим отморозком. И если бы он сделал то, что пообещал, то я бы никогда себе не простила, что по моей вине пострадала бабушка. Поэтому я всё держала внутри. Копила злобу, сходила с ума от жутких мыслей, просыпалась по ночам в холодном поту, когда мне снился пляж, на котором стояла беседка с красной крышей. Снаружи я еще как-то напоминала человека, а внутри была полностью уничтожена.
Когда бабушки не стало, во мне словно что-то щелкнуло. Какое-то новое чувство. Одна маленькая капелька упала в пустое безжизненное тело — теперь я могла не бояться, что Сокол подожжет ее квартиру. Дальше — больше: с каждым днем я чувствовала, что таких капелек становится всё больше. Мое тело наполнялось ими, а вместе с ними приходило бесстрашие и дикое желание отомстить.
Знаете, в каждом, каждом человеке живут черти. У истеричек и отморозков они всегда на поверхности. А у тихонь вроде меня могут спать годами. Мы не будим их по пустякам. Мы терпим, терпим, терпим… Но настает момент, когда маленькие капли переживаний образуют целое озеро. Оно бурлит, кипит, а в нем кипит и всё пережитое. А на дне озера тот самый омут. А в омуте — спят черти. У тихонь вроде меня черти особенные. Они не знают пощады.