Лишняя невеста - стр. 11
Мужская ладонь коснулась щеки, чуть шершавый палец прошёлся по губам, приоткрывая их. Короткая, скупая ласка отозвалась подрагиванием внизу живота. Тело словно прошил разряд тока, заставляя шумно выдохнуть и выгнуться навстречу мужчине.
Но это самое подрагивание внутри, в котором безошибочно распознала крайнюю степень возбуждения (хоть и бывало такое со мной нечасто) и сыграло со мной злую шутку. Внизу живота всё сжалось, отдаваясь болезненной судорогой во всём теле, и предчувствие нового приступа так и подкинуло, заставляя обхватить мужчину за шею и припасть в поцелуе к его губам.
Скажете, нелогичное поведение для подыхающей от боли юной девы, или, скорее, вполне себе взрослой тридцати шестилетней художницы-эмигрантки на родину Авраама Линкольна и Марка Твена?
Нелогичное, зато действенное, вот что я на это отвечу!
Потому что стоило нашим губам соприкоснуться, начинающая было разворачиваться, и обещающая стать прямо-таки адской, боль самым чудесным образом трансформировалась в такой острый, на грани с болезненным приступ желания, что я невольно застонала мужчине прямо в губы, выгнулась ещё больше, чувствуя, как край плаща соскальзывает с груди.
- Вы в порядке, лейла? – спросил мужчина хриплым голосом, отстраняясь.
Что, впрочем, не помешало ему сграбастать меня в охапку весьма собственническим жестом. Ладони у него были горячие, обжигающие даже, чуть шершавые. Причём одна из них не замедлила соскользнуть вниз и сжать – ощутимо так! – «нижнюю красоту», или, как говорит тренер в спортзале, ягодичную мышцу.
То есть ещё непонятно, чем была продиктована столь трогательная забота, из-за которой поцелуй прервали – заботой о моём самочувствии в связи с внезапным приступом нимфомании, или же вежливым уточнением, не слишком ли сильно сжали мою задницу.
На мой субъективный взгляд – прям как надо. Как сейчас и хотелось. И даже если потом синяк останется, удовольствие, которое буквально заструилось по телу в следующие секунды, того стоило.
Но я, как и полагается порядочной девушке, решила немного покапризничать. Самую малость буквально. Потому что сил терпеть надоевшую хуже лютой смерти боль не осталось совершенно. К тому же как там говорила тьма? В следующий раз так не повезёт. По логике – и в этот раз не должно было везти. Поэтому нечего вату катать. Я бедная-несчастная-больная-умирающая. И лечить меня надо срочно! Хватит вату катать.
- Если честно, кое-что беспокоит, - выдохнула ему прямо в губы, прежде, чем снова впиться в них поцелуем.
На этот раз поцелуй длился дольше, и волна желания, окатившая изнутри, отдалась приятным потрескиванием на кончиках пальцев рук и ног. Словно слабые удары тока, только совсем не болезненные, а, наоборот, приятные, чуть щекотные.
- Что? – хрипло выдохнул в ответ мужчина, оказавшийся самым настоящим джентльменом, продолжающим во время светской беседы с жаром массировать мои нижние девяноста, покрывать жадными поцелуями уголок губ, щёку, шею, обнажённое плечико. Очень правильным джентльменом, да.
- Болит, - пожаловалась я, и, воспользовавшись тем, что мужчина снова отстранился, положила его руку себе на грудь. – Вот здесь. Кажется, нужно срочно поцеловать…
*
Мужчина мне попался не просто джентльмен, а джентльмен понятливый, который тут же приступил к неотложной помощи. С такой отдачей и самоотверженностью, что я прям растрогалась. А что касается моей на первый взгляд детской просьбы, ничуть я не кокетничала. Грудь и правда налилась болезненной тяжестью и ныла. До определённого момента.