Лишь одна музыка - стр. 46
Как она могла меня простить, если я не могу простить сам себя? Когда слушаю Баха, я думаю о ней. Когда играю Гайдна, Моцарта, Бетховена или Шуберта, я думаю про их город. Она показала мне Вену, любой шаг или камень в том городе связывает меня с ней. Я не был там десять лет. Но весной мы должны туда ехать играть, и я знаю, что ничто не сможет облегчить мою боль.
Последние месяца три за нами повсюду следовал странный тип – на редкость прилипчивый поклонник. Сначала мы приняли его за безобидного энтузиаста: галстук, очки на веревочке, пиджак, какой носят ученые. Он появлялся то здесь, то там, приветствовал нас за кулисами, платил за всех в барах, увязывался за нами, со знанием дела рассуждал о том, что мы играли, настаивал, приглашая нас в ресторан. Мы выкручивались как могли. Эллен беспокоилась больше всех нас и даже пару раз очень резко его отбрила, хотя это было совсем не в ее характере. Иногда он буквально дрожал от возбуждения, но то, что он говорил, было такой странной смесью чепухи и смысла, что было сложно совсем не обращать на него внимания. Когда он сказал, что знает, как квартет обрел свое имя, Пирс был раздосадован: это должно было оставаться нашим секретом.
Прошлым месяцем прилипчивый поклонник полностью захватил и расстроил вечеринку после нашего концерта в Йорке. Ее хозяин, имевший отношение к местному музыкальному обществу, позвал домой несколько человек на ужин. Наш поклонник, последовавший за нами так далеко на север, был принят за нашего друга. Он прилепился к нам и взял на себя устроение вечера. К изумлению хозяев дома, неизвестно откуда появились официанты с едой и напитками – излишним добавлением к уже организованному ужину. Стало понятно, что этот человек совершенно посторонний, но было уже поздно. Он стал кем-то вроде церемониймейстера, передвигал людей туда-сюда, командовал официантами, просил приглушить свет. Он говорил, пел, чтобы проиллюстрировать свои мысли, танцевал. Он начал сочинять гимн искусству и нашему таланту. Он упал на колени. Тут наш хозяин вспомнил, что завтра у него ранним утром самолет, и с многочисленными извинениями за собственное негостеприимство выпроводил всех на улицу. Поклонник продолжал танцевать на улице, потом сел в машину, привезшую еду, и запел, время от времени сильно кашляя.
Такого безумия он еще не демонстрировал. Мы не знали, что делать.
– Может, проверить, что с ним все в порядке? – спросил Билли, заводя машину.
– Нет, – сказал Пирс. – Мы за него не отвечаем. Он сам о себе позаботится. Я очень надеюсь больше никогда этого урода не встретить.
– Да ладно, Пирс, он безобидный, – сказал Билли. – Ну да, мне жаль наших хозяев.
– Лучше подумай о себе. Сомневаюсь, что нас еще сюда пригласят.
– Ну уж, Пирс, – запротестовала Эллен.
– Что ты во всем этом понимаешь? – взорвался Пирс, поворачиваясь к Эллен с переднего сиденья и пронизывая ее испепеляющим взглядом. – Это ведь я должен буду объясняться с Эрикой и просить ее уладить конфликт. Нельзя сказать, чтобы она хорошо это делала. А если он появится на нашем следующем концерте?
Эллен, похоже, содрогнулась от этой мысли. Я успокаивающе приобнял ее. Почему-то Пирс разозлился еще больше, увидев, как расстроена Эллен.
– Если я его увижу в зале в Лидсе, – сказала она, – я просто не буду играть. Нет, не убирай руку, Майкл. – Она вздохнула. – Я так устала сегодня. Вот вам вопрос: как получить миллион фунтов, если играешь в струнном квартете?