Лионесс. Том 2. Зеленая жемчужина. Мэдук - стр. 65

Сэр Хьюн расхохотался и шлепнул ладонью по столу:

– Мне тебя не обогнать, это уж точно! Значит, у вас в Тройсинете солдат учат убегать как можно быстрее?

– Бегать они умеют, но не с поля битвы. А по поводу жизни на горных лугах могу только заметить, что знаю о ней больше, чем может показаться с первого взгляда. Когда-нибудь, если вы будете расположены меня выслушать, я расскажу вам об этом целую историю.

Сэр Хьюн указал большим пальцем на разрозненные группы тихо спорящих баронов:

– Помяни мое слово! Если ты надеешься усмирить раздоры, ничего у тебя не получится! Как ты заставишь их не драться, не устраивать засады и ночные набеги, не рисковать ради быстрой наживы? – Повернувшись, он широким жестом представил королю толпящиеся на лугу дружины:

– Разве ты не видишь? Каждый клан держится обособленно. Каждый даже спиной умеет показать, как ненавидит всех, кто убивал и грабил его предков на протяжении веков! Да, мы любим охотиться на врагов, мы любим бешеную погоню, любим грабить и насиловать! Что может быть лучше, чем зарезать супостата? И скажи мне, сынок, зачем еще нам жить? Такими мы уродились, такими нас сделали горы – у нас нет других развлечений.

Эйлас откинулся на спинку походного трона:

– Так живут звери. Разве у вас нет сыновей, дочерей?

– У меня было четыре сына и четыре дочери. Два сына уже на том свете, а их убийца тут как тут – вон он стоит! Ничего, скоро я прибью его длинными гвоздями к своим воротам и буду пировать, пока он дохнет!

Эйлас поднялся на ноги:

– Сэр Хьюн, вы мне нравитесь; если вы осуществите свою угрозу, я повешу вас с огромным сожалением. Было бы гораздо лучше, если бы вы и ваши сыновья обороняли свою страну с тем же усердием, с каким вы преследуете соседей.

– Ты меня повесишь? А как насчет Достоя, чьи черные стрелы пронзили сердца моих сыновей?

– Когда это случилось?

– Прошлым летом, перед началом окота.

– Значит, до того, как я издал первые указы. Герольд, соберите баронов снова!

Эйлас опять обратился к феодалам – на этот раз он стоял, опираясь на рукоять меча:

– Я беседовал с сэром Хьюном, и он подал жалобу на сэра Достоя.

Многие бароны расхохотались; послышались возгласы:

– Как этот подлый разбойник смеет на что-нибудь жаловаться? У него руки по плечи в крови невинных жертв!

– В какой-то момент убийства должны прекратиться, – сказал Эйлас. – Я уже определил этот момент раньше. Теперь я сделаю это снова, выражаясь понятно и недвусмысленно. Каждый, кто убьет другого человека, будет повешен. Исключение составляют только случаи самозащиты. В Южной Ульфляндии будут соблюдаться законы! И чем скорее вы поймете, что это не пустые слова, тем лучше будет для всех. Моей армии нужны умелые бойцы – я не хочу, чтобы они убивали друг друга, и не хочу тратить время на осады и повешения. Тем не менее, если придется это делать, я этим займусь! Возвращайтесь по домам и хорошенько подумайте о том, что я сказал.

Вернувшись в Исс, Эйлас пытался найти в своем лагере Шимрода, но безуспешно. Он поручил помощнику обойти портовые таверны, но Шимрода нигде не было, что начинало раздражать короля – ему не давали покоя несколько навязчивых идей. Во-первых, Эйлас подбадривал себя надеждой, что Шимрод мог бы применить магические чары и укротить таких непримиримых вассалов, как сэр Хьюн, – в этом отношении полезным оказалось бы, например, заклинание, вызывающее временный приступ смирения и раскаяния, или сглаз, заставляющий мечи баронов гнуться, словно они сделаны из бумаги, а их стрелы – старательно уклоняться от цели. Эйлас уверял себя, что такое содействие не противоречило бы эдикту Мургена