Лионесс. Том 1. Сад принцессы Сульдрун - стр. 66
Трюэн нахмурился и поджал губы: «Зачем удовлетворяться полумерами? В моих переговорах я стремился бы к достижению максимальной выгоды. Предлагаю перестроить нашу стратегию согласно этому принципу».
Откинув голову, сэр Фэймет слегка улыбнулся вечернему небу и снова налил себе вина. Опорожнив чарку, он со стуком поставил ее на стол: «Король Гранис согласовал со мной и стратегию, и тактику – мы будем следовать плану, утвержденному королем».
«Разумеется. Тем не менее, как говорится, один ум – хорошо, а два лучше… – Трюэн даже не вспомнил о присутствии Эйласа. – И обстоятельства несомненно позволят нам импровизировать».
«Когда этого потребуют обстоятельства, я проконсультируюсь с принцем Эйласом и с вами. Король Гранис предусмотрел такие консультации как часть вашего образования. Вы можете присутствовать на некоторых переговорах, в каковых случаях вам надлежит слушать, но не высказываться до тех пор, пока я не дам соответствующие указания. Все ясно, принц Эйлас?»
«Вполне».
«Принц Трюэн?»
Трюэн отрывисто поклонился, но тут же попытался смягчить любезным жестом впечатление, произведенное поклоном: «Разумеется, капитан, вы приказываете, а мы подчиняемся. Не буду излагать на переговорах мою личную точку зрения; надеюсь, однако, что вы будете информировать меня о достигнутых результатах и принятых обязательствах. В конце концов, именно мне предстоит в дальнейшем иметь дело с последствиями наших переговоров».
«Принц Трюэн, я сделаю все, что смогу для того, чтобы удовлетворить ваше любопытство», – с холодной улыбкой ответил сэр Фэймет.
«В таком случае больше не о чем говорить!» – великодушно заявил Трюэн.
Наутро, ближе к полудню, слева по курсу показался небольшой островок. Когда до него оставалось не больше четверти мили, моряки приспустили паруса, и корабль замедлил бег по волнам. Эйлас обратился к боцману, облокотившемуся на леер: «Почему мы остановились?»
«Это Млия, остров русалок. Приглядитесь – иногда их видно на скалах, что пониже, или даже на берегу».
На грузовой стреле подвесили плот, сколоченный из обрезков досок; на плоту привязали кувшины с медом, тюки с изюмом и урюком. Плот опустили на волны и отвязали. Глядя вниз, в глубокую прозрачную воду, Эйлас заметил снующие бледные тени; одна из теней вдруг перевернулась – на него взглянуло лицо с длинными, стелющимися в воде волосами. Странное это было лицо: продолговатое, с полупрозрачными темными глазами и длинным тонким носом, оживленное каким-то диким порывом – не то пристальным интересом, не то возбуждением или даже ликованием. Все, что знал и помнил Эйлас, не позволяло истолковать это выражение.
Несколько минут «Смаадра» тихонько качалась на волнах. Плот удалялся от корабля – сначала медленно, потом более целенаправленно, подгоняемый толчками к острову русалок.
Эйлас задал боцману еще один вопрос: «Что, если бы мы погрузили эти горшки и тюки в шлюпку и подплыли с ними к самому берегу?»
«Кто знает, принц? Одно бесспорно: тот, кто осмелится подплыть к острову без подарков, может быть уверен, что его постигнет беда. С морским народцем надо вести себя обходительно. В конце концов, море – их вотчина. А теперь пора в путь. Эй, там! Подтяните паруса! Рулевой – к штурвалу! Давайте-ка, вспеним волну!»
Проходили дни; корабль заходил в гавани, бросал якорь, поднимал якорь. Впоследствии Эйласу это путешествие вспоминалось как мешанина звуков, голосов, музыки, лиц и форм, шлемов, рыцарских лат, шляп и костюмов, душистых благоуханий, аппетитных запахов и вони, всевозможных личностей и поз, портовых сооружений – причалов, якорных стоянок, рейдов. Их принимали во дворцах, им устраивали аудиенции, банкеты и балы.