Лилия Белая. Эпический роман - стр. 19
– Значит, так тому и быть, – вновь вспоминая про свою богом данную судьбину, заключенную в неуютных стенах этой холостяцкой избы, прошептала Улюшка и вновь почувствовала на своем виске нечто инородное.
– Это вши, – проследив движение руки странной путешественницы, подтвердила ее опасения «докторша», – Меня зовут Фаиной, я соседка этого интересного молодого человека. А потому, когда нет дома родителей, прибегаю оказывать ему необходимую медицинскую помощь.
– А если заразишься ты? – с жалостью окидывая взглядом ее неразвитую по причине юного возраста фигурку, тускло пробормотала Ульяна. – Тебе надобно жить, ведь ты еще так млада и ладна собой!
– Кто бы говорил! – неожиданно звонко расхохоталась Фаина и постаралась влить в безвольный рот больного несколько глотков мутной белесой влаги.
– Давай сладимся так, – собравшись с духом, торжественно провозгласила беглянка, – я буду ухаживать за Германом, а ты…. А ты будешь изредка являться ко мне в гости, только встречаться мы будем во дворе. Там свежий воздух, а мне так потребно дышать свежим воздухом.
– Ну нет! – возмутилась пришелица и заботливо поправила на парне сползшее к полу одеяло. – Ты не сможешь выходить моего пациента, а потому….
– А что такое пациент? – озадаченно переспросила Уля, – Впрочем, я выхаживала и не таких больных пациентов. Поверь, что только я смогу вылечить страдающего брюшным тифом.
– Не брюшным! – возмутилась девочка и сильно закашлялась.
– Сыпным, – немедленно согласилась с всезнающей малышкой Уленька и заботливо похлопала ту по спине. – Подавилась?
– Ладно, – успокоилась Фая и мгновенно покрылась крупными каплями пота. – Ладно, оставайся, а я пойду домой. В погребе у Германа есть картошка, репка, лук и еще кое-что. Он умеет работать на земле. Так что корми его и сама ешь. Кстати, там, в углу, стоит настоящая пшеничная мука.
Еще раз закашлявшись, Фаина ушла. Вздохнув и мысленно пожалев девочку, Уля подошла к печи и с радостью обнаружила за ней мешок с благословенной надеждой на жизнь.
Подтопив печь, беглянка принялась за хлеба. Уж что-что, а они у нее получались на славу.
Тесто поднялось сразу, будто давно ждало своего часа. Запахло уютом, повеяло теплом, и умирающий от тяжкой немочи открыл большие, с красными прожилками, глаза.
«Как у кролика», – снова подумала новоявленная хозяюшка и, схватив полную кружку воды, поторопилась к внезапно пробудившемуся.
– Ты кто? – сделав большой жадный глоток, невыразительно поинтересовался у прекрасного видения заново родившийся. – Тебя прислали ко мне Новоселовы?
– Я ехала мимо и решила попроситься к вам на ночлег, – крайне смутившись, пролепетала Уленька. – А потом увидела вас, возлежащего без сознания. Вот и решила….
– Тебе необходимо бежать отсюда, – нахмурил темные брови юноша. – Возле меня притаилась смерть, и нет никакой необходимости в том, чтобы вместо одной жертвы костлявая забрала две.
– Не гони меня, – с тревогой всматриваясь в правильные черты лица нареченного, жалобно всхлипнула Улюшка. – Некуда идти мне. На улице сиротинушку ожидает погибель, а здесь, кто знает, может, Господь и пожалеет горемычную.
Ничего не сказал парень, а только откинулся на подушку и снова впал в беспамятство.
Пришло время приниматься за тяжкую, опасную работу, которая могла закончиться ее кончиной, тем не менее, Уля с решимостью засучила рукава новой городской кофты, подаренной любвеобильным Дементием Евсеичем в той, другой жизни.