Лилит. В зеркале Фауста - стр. 26

– Ага, – ответил он.

В сумке едва слышно зазвонил его телефон.

– Я к вам постучалась. Ну так что, пока, мой профессор?

– До встречи, милая.

Уже через пару минут он стоял, привалившись к дверям несущегося по тоннелю вагона, и под грохот и вой электропоезда улыбался самому себе, вспоминая лицо очаровательной ученицы. Пригласить ее в гости! И как напрашивается? Позвонила даже. Почему ему хотя бы не сорок пять? Почему такая несправедливость? Господи! Нет, у Господа просить вечной молодости бессмысленно. Тут у Создателя все ходы расписаны наперед. Горислав Игоревич даже глаза зажмурил: а так хочется быть молодым! Особенно с молодыми. И особенно с этой юной красоткой-болтушкой…

А еще через полчаса, едва успев на свою электричку, он плюхнулся на удобный кожаный диван и уставился в окно.

Поезд уносил его из Москвы в пригород, к отдаленной станции Воронино, где и был его дом.

Как это ни странно, этот день отличался от других, и в самую лучшую сторону. Он встретил загадочную даму Лючию, которая как будто готова была ввести его в иной мир, о котором он хорошо знал и мечтал, но боялся оказаться настойчивым и смелым, постучаться что есть силы. И подтолкнула его поразмышлять над своими возможностями и желаниями. Она словно предугадывала его мысли и слова, но как такое могло быть? И то, что она упомянула книгу «Вселенная Лилит», одну из самых таинственных в мире мистики, значило многое. Книга, которую ему так хотелось прочитать… Он был почти уверен, что никогда не сможет реализовать свою мечту. А потом его сердце и душу согрела эта милая девушка, его ученица, как это ни странно, изъявившая желание устремиться с ним в любое, самое опасное путешествие, как только что сказала сама.

Глядя на заснеженный пригород за окном вагона, он хитро усмехнулся. Впрочем, одно путешествие он ей обязательно устроит – к чудакам в клуб «Звезда Востока». Пусть развлечется. Если прежде очередной молодой атлет не перехватит ее.

Тут как карта ляжет.

Хороший был день, обещающий хоть какие-то перемены. А он-то, Горислав Игоревич Горецкий, стареющий педагог, думал, что окажется у очередного разбитого корыта. Впрочем, впереди были еще вечер и ночь, а это время суток, как подсказывала практика, сулит самые непредсказуемые повороты.

Потянулись знакомые сосновые леса. Пора было на выход. Горецкий встал и потопал через вагон. Потянул дверцу – вышел в предбанник. Тут уже стояли пассажиры. Пару человек он знал в лицо – ездили вместе каждый день. С одним даже поздоровался – сдержанно кивнул.

Вот и станционное здание, и вывеска «Воронино». В местном привокзальном магазине Горецкий купил продукты, вино и пиво, на всякий случай. До дома он шел пешком. Было вдохновение – пройтись, обозревая заснеженную округу.

– Возраст колдуна, – топая домой, пробормотал он. – Наколдовать бы мне новую жизнь – вот это было бы дело!..

Жены дома не было уже три дня – она уехала на горнолыжный курорт. Они частенько кололи друг друга острыми словечками. Уже по привычке. Иногда с раздражением. Часто без жалости. Потому что жалость – продукт симпатии. А симпатия между ними давно увяла, как цветок, ежедневно поливаемый солью.

Помнится, глядя на ее чемоданы, он равнодушно съязвил:

– В твоем возрасте, да на лыжах? Кости-то уже хрупкие, небось. Хочешь в аппарат Елизарова забраться?