Лилит. В зеркале Фауста - стр. 18
– Ваша эрудиция удивляет, Лючия. Я слышал об этой книге, но не более того. Читал только тех авторов, которые, по их утверждению, читали ее. Комментаторов. Как я понимаю, тираж был уничтожен и не осталось ни одного экземпляра?
– Вы правильно понимаете. Ей не повезло. Таких книг много. «Звезда Вечной Мудрости», например. Или «Путь Венеры». Она была издана крохотным тиражом в разгар инквизиции, когда женщин тащили на костер за одни только «греховные» мысли, и тотчас сожжена. А «Девятая печать»? Тираж был полностью уничтожен, а самого Адольфа Брокануса запытали до смерти огнем, требуя выдать того, кто подарил ему откровение. Может быть, он и выдал бы ту силу, да сам не знал, откуда к нему приходят видения и мысли.
– Я слышал обо всех этих книгах, до меня доходили даже цитаты из них, и только. Какая жалость! Вы сейчас разбередили во мне давнюю страсть, с которой я пытаюсь бороться всю свою жизнь. Пытаюсь и потворствую ей! И хочу забыть об этих и других книгах, которые ведут своими дорогами в горний мир, но они приходят ко мне во сне. И как же удивительно, что я встретил вас, женщину, которая знает те же шедевры и говорит так, будто читает мои мысли.
– Благодарю – это комплимент.
– И сколько книг вы могли бы перечислить? Это вопрос книголюба и библиофила. Десять? Двадцать?
– Берите больше.
– Тридцать?
– Больше. – Ее ярко-зеленые глаза смеялись. – И будьте смелее.
Его брови непроизвольно взлетели:
– Пятьдесят?
– Больше, Горислав Игоревич.
– Да ладно? – Теперь он сделал страшные глаза: – Что, сто? Сто десять? Сто двадцать?
– Много больше.
– Не верю.
Она хитро прищурила глаза:
– Я не назвала и тысячной доли того, что могла бы назвать.
– Тысячной?! И все наизусть?!
– У меня от рождения феноменальная память, профессор Горецкий. – Насмешливая улыбка так и гуляла по ее губам. – А еще я быстро читаю и стремительно усваиваю прочитанный материал.
– Всегда завидовал людям с такими способностями.
И все-таки протест бушевал в его душе. Какой же он легковерный! Так цыганки и заговаривают зубы раззявам на улицах.
– Но как же вы смотрите на меня! – покачала она головой.
– Как я смотрю на вас?
– С недоверием. А еще испытующе. Думаете, что мне за дело до всей этой эзотерической литературы?
– Вы правы, но только отчасти.
– Каждая из этих книг – тропинка в непроходимой чаще, но все эти тропинки ведут на одну большую и светлую дорогу. Вот в чем все дело. Эта дорога интересует меня. И то, что в конце этой дороги.
– И что в ее конце?
– Сами подумайте.
Поезд качнулся, и Горецкий еще сильнее вцепился в портфель.
– Ну скажите, прошу вас! – взмолился он.
– Те самые двери, но там они открыты настежь. И там вас ждут.
– Меня?
– Вас в том числе, Горислав Игоревич.
– У меня даже в горле пересохло, – честно признался он.
Достал из портфеля бутылку минералки, свинтил крышку, сделал пару глотков и спрятал бутылку обратно.
– Полегче стало? – спросила она.
– Ага. Когда вы сказали «Проклятая библиотека», вы же имели в виду не существующую в реальности библиотеку, верно?
– Разумеется. Это те книги, которые были написаны великими умами, а потом уничтожены, стерты с лица земли фанатиками-доброхотами. Но ведь ничто не пропадает бесследно. Все написанное, сказанное, пережитое – витает в эфире. Но посвященный может войти в нее, в ту библиотеку. Войти реально через существующие двери. Надо просто знать пути.