Лилии полевые. Адриан и Наталия. Первые христиане - стр. 5

– Кандида! Кандида! Посмотри, они идут!

Это был тоненький голос родной сестры страдалицы, голос единственного ей родного существа, оставшегося на свете: родители Кандиды умерли, и она взрастила оставшуюся сестренку скорее как мать, чем сестра.

Восклицание пробудило Кандиду. Нет, любящий ребенок не должен видеть ее смерть, ее тело, жестоко растерзанное львами. И в минуту, когда животные готовились прыгнуть, она поднялась на ноги и, собрав все силы, самым повелительным голосом крикнула:

– Есфирь, иди домой! Сейчас же ступай домой!

Она произнесла слова громко, отчетливо, чтобы ребенок, сидевший на самой верхней скамейке, мог ее услышать. Она говорила повелительно, желая скрыть невольную дрожь в голосе.

Но слова Кандиды имели неожиданное, странное действие. Львы, приученные слушаться голоса Арзасия, отлично поняли приказание: «Ступай домой». Они повернулись и пошли к своему логовищу.

Вздох облегчения и удивления пролетел над толпой, посреди которой было несколько христиан.

Как один человек, поднялись они на ноги и сделали хорошо известное движение большим пальцем, и театр наполнился криками:

– Чудо! Чудо! Пощадить, пощадить ее. Львы отказываются! Лициний, услышь нас!

И пока все ожидали ответа, Бассус бросился вперед, потеряв окончательно всякое самообладание.

«Она не вырвется, – думал он, – если это только будет зависеть от меня». И он начал горячо убеждать Лициния, чтобы тот приказал стрелкам поранить львов небольшими стрелами, дабы те бросились на жертву.

Лициний колебался. Бассус же, схватив горящий душистый факел, стоявший близ царского трона, бросил его на арену. По счастью, факел упал в двух шагах от напуганных шумом львов, продолжавших отступать.

Упавший факел брызнул целым дождем огненных брызг прямо в глаза одному из животных, и оно отскочило назад с гневным ворчанием. Между тем несколько камней, брошенных вольноотпущенными приспешниками Бассуса, жаждавшими выслужиться, разозлили львов. Они обернулись к беззащитной девушке, готовые обрушить свою злобу на первый попавшийся предмет.

Шум собрания возрастал. И в ту минуту, когда все махали руками и стучали ногами, Арзасий выскочил на арену и бросился бегом к Кандиде. На бегу он окликал львов по их именам и, добежав, наградил Юпитера ударом ноги, а Юнона, узнав господина, со злобным рычанием отскочила, при его приближении, в сторону.

Бассус, стоя наверху царского места, дико размахивал руками и что-то говорил, но за ревом толпы никто его не слышал. Когда же Арзасий криком и ударами загнал диких зверей в логовище, неся на руках Кандиду, префект погрозил кулаком укротителю львов, завернулся в тогу и исчез по особой лестнице, ведущей от царского места на арену.

«Вот таким образом, – говорит старый историк, – Арзасий, не будучи еще христианином, выказал свое расположение к ним».

Перс отвел Кандиду в дом одного из своих друзей и послал за маленькой Есфирью, чей голос, по воле милосердного Бога, спас сестру.

Поутру Арзасий был несколько удивлен ранним посещением своего приятеля, одного из дворцовых рабов. Он принес неожиданное и удивительное известие: Лициний, по возвращении домой, узнал, что император Константин, его соперник, идет на него, объявляя открыто себя защитником христианства.

В припадке бешенства, император охотно выслушал Бассуса, советовавшего ему захватить Арзасия за его самопроизвольное освобождение императорской узницы, и назло Константину немедленно захватить христиан – всех, кто попадется под руку, – и предать их смерти.