Лила – охотница за артефактами - стр. 12
– Дурак, – произнес Дади, глядя вслед уходящему Петровичу и его бэ-вепрям.
– Тихо, брат, – одернула я его, стараясь не привлекать лишнего внимания. – Не стоит ругаться с представителями власти.
Па-медведь лишь молча пожал плечами. Я знала, что ему нелегко сдерживаться, но он не спорил.
– Так куда теперь? – спросил он спустя пару секунд тишины.
– Давай отоспимся, а потом поедим в ресторане, – предложила я, прикрывая рот рукой, зевая.
– Лучше купим продукты, и я сам что-нибудь приготовлю, – предложил Дади, не теряя своего кулинарного энтузиазма. Когда-то он закончил Школу поваров и знал, как готовить как для людей, так и для модифицированных существ. Па-медведь гордился своими кулинарными навыками.
– Ладно, уговорил, – сдалась я, потирая глаза.
В этот момент к нам подкатил какой-то мужик, одетый как клоун: на голове у него красовался жёлтый колпак с двумя длинными пластиковыми рогами, его синие штаны были с высокой талией, а огромные башмаки неестественно топорщились в разные стороны. В первую секунду я решила, что к нам приехал цирк, но приглядевшись, поняла, что это вовсе не циркач, а местный учёный из общественных наук. Лицо у него было странно серьёзное, но всю картину портила неаккуратная борода, которую он нервно теребил, то и дело поправляя свои пластиковые рога – символ его научной степени.
Он подошёл к нам, словно нисколько не замечая нашего замешательства, и, щурясь, произнёс: – Не ответите ли на вопросы для социологического исследования?
– Ты кто такой? – хмуро спросила я, подавляя смешок от его нелепого вида.
– Я Баходир Мусаев, социолог-дурофолог. Изучаю общественное мнение, – он поднял пачку листов, на которых явно были напечатаны вопросы. – Ответьте, пожалуйста, на несколько вопросов. Тема: «Народ и власть».
Я бросила взгляд на его дурацкий наряд и хмыкнула:
– Так я не народ. И власти у меня нет.
Он даже не моргнул, продолжая теребить свою бороду:
– Я знаю. Но меня интересует мнение плебса, то есть таких, как вы. Без собственности. Без гражданства. Без имени. Без ничего. Вы – яркий представитель дурофологизма, то есть низов общества, которые живут зря…
– Живу зря? – переспросила я, искренне удивившись. Дади, сидевший рядом, напрягся, его рука непроизвольно потянулась к бластеру, но я жестом показала, чтобы он не лез.
Мусаев тем временем продолжал, словно ничего не замечая: – Итак, первый вопрос: любите ли вы достопочтимого мэра Джуконта, великого енота Блэддью?
Я фыркнула:
– Только в жареном виде.
Он торопливо записал в блокнот: «… только в жареном виде…»
– А хотели бы вы, чтобы он был переизбран на новый срок?
– Разве что на тюремный, – не менее ехидно добавила я.
Социолог снова быстро зафиксировал: «… для тюремного срока…»
– Готовы ли вы поддержать власть дополнительными налогами?
– Только если она сама себя сожрёт.
Он записывал как одержимый: «…чтобы сожрала…»
Однако Дади уже не выдержал и ткнул стволом бластера в голову ученого так, что у того слетел жёлтый колпак с рогами.
– Проваливай, дурак… или дурофолог, – угрожающе прорычал Дади, с трудом сдерживая желание пристрелить этого безумца, – иначе я прострелю твои «социологические» мозги амёбы!
У Мусаева от страха едва не сползли штаны, и он поспешно засеменил прочь, с трудом удерживая в руках свою папку с бумагами, чтобы те не разлетелись по всей улице. Я проводила его взглядом, полный брезгливого раздражения.