Ликвидатор заклятий - стр. 6
Наташиным учителем был сам Подольский, светило педагогики. У Подольского в группе было аж семь человек, максимальное число детей для учителя, однако шестеро мало волновали Романа. А вот Наташа…
В школе она была самая красивая. И очень милая – Наташа испытывала неловкость за свои внешние данные.
Не то, чтобы она страдала из-за красоты, просто считала несправедливым положение, когда ей одной дано так много.
Наверное, это потому все, что Наташа была не только красавицей, но еще и умницей. И у нее первой проявились способности юбера – взглядом девушка двигала по столу стаканы, полные воды, зажигала свечки…
Кнуров опять вздохнул. Отрочество, для которого придумано умное, но дурацкое слово «пубертатный период», баламутит гормоны так, что линия жизни скачет дикими зигзагами – то вдруг плакать хочется из-за совершеннейшего пустяка, то обида горло перехватывает, то смех глупый не отпускает. И еще снятся сны…
На днях Роману приснилась Наташа – девушка стояла на берегу речки, и смеялась. Солнце засвечивало ее «шатенистые» волосы, и те сияли золотыми нитями. Наташа была босиком, в одной майке – и пупок видать, и округлые бёдра, и две складочки, так красиво, так маняще сходившиеся к маленькой розовой щелочке…
Кнуров тогда проснулся, чувствуя сильное напряжение в промежности. Облизал сухие губы, унял расходившееся сердце. Заснул уже под утро. А днем случилось чудо – Наташа его поцеловала.
Он с друзьями помогал перетаскивать стеллажи для нового нейрокомпьютера, и как-то так получилось, что Мальцева осталась с ним наедине. Рядом.
Возникла томительная пауза, весь мир отдалился на край Вселенной, пространство стало пустым и гулким, а наташины глаза – вот, близко-близко, распахнутые, будто для него одного…
«Она прочла мои мысли!» – испугался Кнуров. Великий Космос! Что Мальцева о нем подумает?..
Долгую-предолгую секунду Роман ощущал на своем лице девичье дыхание, мягкое тепло (он сразу вспомнил маму в свой самый первый день рождения), и некие незримые токи, пульсировавшие между ним и Наташей, а потом длинные ресницы напротив затрепетали и опустились.
Наташины губы – мягонькие, нежненькие, – коснулись уголка его рта, шевельнулись, будто пытаясь сказать нечто запретное, невыразимое словами – и медленно отстранились.
В это время одноклассники вернулись, разрушая сказку.
Галактика, Земля, школа снова распростерлись вокруг, а Романа, потрясенного и зачарованного, переполнило блаженство.
Это стало заметно Наташе, и девушка тихонько засмеялась – ласково, смущенно, торжествующе – и словно обещающе…
А он забыл фитомодуль!
Прозвенел звонок, и Рома первым покинул класс.
Он выбежал из школы и помчался по широкой песчаной дорожке, которую старательно подметали приготовишки – малышня весело гомонила, орудуя метелками и грабельками.
Те, кто постарше, распиливали старое дерево под чутким руководством Пал Степаныча, учителя труда.
У ворот парка Кнуров-младший притормозил, подумал – и нырнул в пышные кусты сирени. Цветки еще не распустились, но уже набухли, соча нежный аромат.
За этими пахучими зарослями прятался сектор ограды с дефектом – в парковой решетке имелась брешь.
Можно было пролезть на ту сторону – и прошмыгнуть на Окружную под прикрытием кленовой рощицы.
Конспирация выглядела постыдной, она сильно задевала самолюбие Кнурова, но достойного выхода из ситуации выпускник найти не мог.