Ликвидатор. Исповедь легендарного киллера. Полная версия. Книга 1. Книга 2 - стр. 35

До сих пор стоит перед глазами картина, где пол дюжины крепких молодых парней, изо всех сил выполняют распоряжение Пылева в два раза моложе «провинившегося» профессора, избивая его, лежащего и стонущего на полу, и вряд ли, различающего интонацию озвученного презрения, исходящую от даже не имеющего среднего образования и уважения к тому, кто его кормит. Картина на удивление мерзка, но показательна для всех. Надо сказать, что все эти издевательства он (Балагула) выдержал с достоинством завидным, которое было далеко не присуще тем же бойцам в подобных же ситуациях! Каждый, представляя себя на месте коммерсанта, понимал, что за гораздо меньшее может оказаться в еще худшем положении, но был уверен, что бородатому пожилому мужчине достаётся не зря, и по-другому быть не может.

Пару дней юноши вспоминали «баталию», со смехом перечисляя свои «заслуги», но мне казалось и кажется до сих пор, что так не должно быть. А вот как именно, я мог только догадываться. Время было жестокое, а точнее, его вообще не было как субстанции – мы ничего не успевали, многого не понимали, да и не стремились, а возможно – опасались по-настоящему в чём-то разбираться.

Балагула был интеллигентный, образованный человек, которого, иногда витиевато, заносило в софистику, где молодые люди начинали теряться в вопросах этики и мотиваций, за что, с одной стороны его уважали, с другой – подспудно испытывали чувство неприязни из-за непонимания своего места перед этим бывшим представителем науки. Вот за эти чрезмерные мудрствования, насколько я понимаю, он и пострадал, так как господа «плаща и кинжала» всяк ставили себя по своему «табелю о рангах» выше любого интеллектуала, тем более зарабатывающего, в том числе и для них, деньги. Знай место и всегда помни, кто может стать крайним и оказаться стрелочником.

И ещё. Я очень хорошо запомнил глаза Олега и бизнесмена: если у первого – бегающий взгляд, то у второго, как мне показалось, ничего тяжелее ручки в своей жизни не державшего, чувствовалась твёрдость и достоинство. Высокий, худощавый, со всклокоченной черной с проседью шевелюрой и такой же, но более белёсой бородой, он после всего лишь слегка отряхнулся, застегнул пиджак на единственную оставшуюся нижнюю пуговицу, вновь расстегнул, и вернулся в своё кресло. Здесь и сейчас было не до софистики, и вряд ли кто оценил, с каким достоинством держался этот совсем не молодой человек, недавно поменявший своё привычное научное поприще на другое, и уже добившийся многого на новом месте…

…Возвращаясь к пропавшему маслу, дополню, что подобные ситуации не могли оставлять недомолвок и в отношениях между «бригадами». Подобные ляпсусы, в случае не доведения их до конца, могли повлиять на отношение и авторитет. Но это уже не касалось коммерсантов. И выясненные здесь некоторые позиции по определенным вопросы, не важно простым или сложным, яйца выеденного не стоившим, могли привести к серьёзным последствиям, например, к объявленной или, что хуже, не объявленной войне. Именно поэтому подобные избиения могли рассматриваться как всплески агрессии, исходящие из ожидания предстоящих разборок. Это понимали мы, но никогда те, кто попадал к нам под «крышу». И это было одним из основных отличий, которое было следствием мнения – «нам все должны».