Лик Огня - стр. 27
– Ты уверена в этом? – спросила Нелл.
– Нас трое. – В голосе Майи послышался металл, а пламя в камине затрещало и поднялось. – Мы составляем круг. Нам предстоит сделать то, что суждено. То, что этот крысиный ублюдок, как его удачно назвала Рипли, тоже имеет дар, ничего не меняет.
Она с деланым спокойствием потянулась за третьей гроздью.
– А теперь перейдем к солнцестоянию.
Она не позволит этому случиться. Она сделает все необходимое одна или вместе с сестрами. Но никого не впустит в их круг. И в свое сердце.
В разгар ночи, когда весь остров спал, она стояла на скалах. Шел холодный злой дождь, черное море билось в зазубренные утесы так, словно хотело разнести их на куски. Упрямый ветер яростно трепал волосы Майи и развевал полы ее плаща, так что они поднялись в воздух, словно крылья.
Темноту нарушал лишь вращающийся клинок света, вырывавшийся из белой башни за ее спиной. Он освещал Майю, скалы и море. А потом снова все погружалось во тьму.
«Прыгни, – шептал коварный голос. – Прыгни со скалы, и все кончится. Зачем ты борешься с неизбежным? Зачем тебе жить в одиночестве?»
Сколько раз она слышала этот голос. Сколько раз приходила сюда, испытывая себя. Она приходила даже тогда, когда ее сердце было разбито на миллион мелких осколков. И победила. Она никогда не сдастся.
– Ты не одолеешь меня. – Грязный туман полз по земле и камням, окутывая ее холодом. Казалось, ее щиколотки обхватывали ледяные пальцы, готовые сделать роковой рывок. – Я никогда не сдамся. – Она подняла руки и развела их в стороны.
И вызванный ею шквал разнес туман в клочья.
– Я защищаю и свято храню все, что имею, и все, что люблю. – Она подставила лицо дождю, капли которого лились по ее щекам, как слезы. – И наяву, и во время сна буду любимым своим верна.
Магия наполнила ее и запульсировала в такт биению сердца.
– Бремя свое до конца донесу и встречу судьбу лицом к лицу. Воля твердая сильна, пусть исполнится она.
Она закрыла глаза и стиснула кулаки, словно хотела сразиться с ночью. Словно могла пробить пелену, мешавшую ей видеть будущее.
– Почему я не знаю? Почему ничего не делаю? Почему только чувствую?
С воздухом что-то случилось; казалось, ее щеки погладили теплые ладони. Но это было не успокоением, в котором она нуждалась, и не попыткой уговорить ее проявить терпение. Поэтому она отвернулась от моря и побежала к дому, в окнах которого горел свет. Полы плаща летели за ней.
Лулу сидела в постели с третьим бокалом вина, последним триллером «Дневник американского каннибала» и пакетиком чипсов с сыром и луком. Спальню оглашала пальба Мэла Гибсона и Данни Гловера: одновременно Лулу смотрела по телевизору «Смертельное оружие».
Таков был ее обычный субботний ритуал.
Ночную рубашку ей заменяли рваные шорты, майка с надписью: «Лучше быть богатым, чем глупым», и фонарик, прикрепленный к бейсбольной шапочке.
Она жевала, глотала, смотрела то в книгу, то на экран и считала, что находится в своем личном раю.
Дождь барабанил в окна ее ярко раскрашенной «солонки с крышкой»[2]; ветер позвякивал бусами, заменявшими шторы. Довольная и слегка подвыпившая Лулу вытянулась под лоскутным одеялом, сшитым ею собственноручно.
«Никому и никогда не удастся искоренить во мне шестидесятые», – часто с легкой гордостью думала она.
Когда слова на странице начали расплываться, она поправила очки и села повыше. Лулу хотелось дочитать главу и выяснить, позволит ли глупая молодая проститутка перерезать себе горло.