Лихие гости - стр. 23
– Екимыч, мне сегодня баба голая снилась… Скажи – по твоим приметам, к чему такой сон?
– Про бабу голую в моем соннике ничего не написано. Полагаю, однако, к блуду такие сны являются…
– Жаль… Я-то думал – к женитьбе, на честной барышне.
– А кто мешает? Только головой качнуть – и сами набегут, немеряно.
– Да не в том дело. Сонник у тебя дрянной, Екимыч. Выкинь его и новый купи. Как же так? Голая баба приснилась, а толкования этому явлению нет? Дрянной, дрянной сонник. Выкинь!
– Все насмехаться изволите, Захар Евграфович…
– Да ты не обижайся, Екимыч, я же не со зла, а от удивления… Голая баба приснилась, а толкования нету…
И, остановившись, Захар Евграфович запрокинул голову и захохотал.
Екимыч насупился, уставил черные, сверлящие глазки в землю. Сердито известил:
– Там парень какой-то с утра добивается; говорит, на службу его зазывали, по охотничьей части. И девка при нем. Позвать?
– Не припомню, какая служба по охотничьей части? Ладно, зови, сейчас оденусь, в кабинете буду.
В светлом и просторном кабинете Луканина, уставленном высокими книжными шкафами и креслами с вычурно выточенными ножками, с огромным столом, обтянутым сукном, с хрустальными люстрами, каждая из которых была с тележное колесо, с высокими, в рост, зеркалами по стенам, с мягким цветным ковром, скрадывающим звук шагов, Данила растерялся и замер на пороге, забыв закрыть за собой дверь. Захар Евграфович, сразу узнав его, раскинул руки и пошел навстречу:
– Друг Данила, ты ли это?! Да не топчись у порога, проходи, садись. Рассказывай – каким ветром занесло?
Обнял его, подвел, легонько подталкивая, к столу, усадил в кресло, сам расположился напротив. Видно было, что он непритворно обрадовался. Да и как не обрадоваться человеку, с которым не одну ночь просидели у охотничьих костров, с которым протопали по тайге, добывая дичь, немереное количество верст и побывали в самых разных переплетах. Данила нравился Захару Евграфовичу своей немногословностью и обстоятельностью, но самое главное – он никогда не заискивал, как иные, видя перед собой богатого человека и надеясь получить от него лишнюю денежку.
– Нужда меня привела, Захар Евграфыч, – с натугой, перебарывая самого себя, заговорил Данила. – Помнится, зазывали к себе: человек, мол, нужен по охотничьей части. Вот и хотел спросить – надобность не отпала?
– Надумал?! – радостно вскинулся Захар Евграфыч. – Ну и молодец!
– Да тут такое дело, – Данила запнулся, – не один я… Звали-то одного…
– Погоди, рассказывай по порядку, чего ты вокруг да около?..
– Ладно, расскажу, – вздохнул Данила.
И начал рассказывать.
Как только он добрался до волка, подброшенного в ограду, Захар Евграфович, не в силах себя сдержать, запрокинул голову и захохотал – так громко и заразительно, будто сам догадался убитого зверя через заплот перекинуть:
– Собаки, значит, его рвут, а девица через окно и в огород?! Ну, Данила, ну, умелец! – Не унимаясь, Захар Евграфович продолжал хохотать и от удовольствия даже шлепал ладонями по столешнице.
Нахохотавшись, вытер слезы, велел Даниле подождать, а сам вышел из кабинета, позвал Екимыча и распорядился:
– Поселишь их с девицей в сторожку; девицу определишь на кухню, а Данила при мне будет. С жалованьем я после сам решу. Ступай, Данила, красавица-то, наверное, заждалась, волнуется…