Лидия. Головная боль академии - стр. 21
В мамин юбилей Чики-чики выбрал объектом обожания папулю. Пыхтел, чиркал по папочкиному ботинку красным карандашиком, и, стоило его отодрать от ноги, тут же возвращался.
– Чики-чики! Ну, что за несносный пёс? – поругалась я и забрала собачонку. – Ну, всё! Сегодня же сварю зелье и напою тебя.
– А не проще его кастрировать? – предложила мама. – Чик-чик нашему Чики-чики – и всё. А то он тут уже всех достал.
– Нет! – резко возразила я, подивившись маминой кровожадности.
Проще, конечно, отпазгнуть ему бубенчики, но, во-первых, кастрированные собаки чаще болеют и быстро жиреют. Во-вторых, Чики-чики настолько крохотный, что даже кошка Аська вдвое крупнее его. То есть стреляет наш снайпер вхолостую. А раз потомства не предвидится, то зачем отрезать яйца? Варварство!
Так что я снова заперла страдающего от нехватки плотской любви пса у себя. От греха подальше. И надо бы решить вопрос с его поведением как можно раньше, а то мама в моё отсутствие может учинить произвол.
– Кто ещё постоит за мужскую честь, как не Лидия? – когда я вернулась, высказался Амавер[1], наследный принц Оросской империи и по совместительству мой троюродный брат.
– Зачем калечить животное, если вопрос можно решить менее варварским способом? – ответила я.
– Уверен, профессор де Грасс без ума от тебя, – вмешался в диалог дядя Ард.
– О, да! Обычно она вызывает меня по громкой связи так: «Адептка Ферб, немедленно в лабораторию зельеварения!» – я, как могла, изобразила грозный тон профессора.
Все посмеялись, даже мама, которая не любит вспоминать академию.
Мамуля с профессором де Грасс знакома лишь шапочно, так как во времена её учёбы зельеварение преподавал магистр Фенек, мужичок строгих правил и не любящий общение с адептами. Но теперь Фенек перевёлся в другое заведение и его успешно заменили лучшей кандидатурой. Так что мне с преподавателем по профильному предмету повезло.
Мне нравится учиться. И наукой заниматься нравится. Изобретение новых зелий – это прям моё. Не представляю, как я буду выкраивать время на любимое занятие, если возложу на себя герцогские обязанности. Будь моя воля, я отказалась бы от титула и передала бразды правления младшему брату или сестре. Проблема лишь в том, что я – единственный ребёнок в семье, и неизвестно, сподобятся ли мои родители ещё на один подвиг.
***
За столом в нашей разношёрстной компании далеко не все чувствовали себя в своей тарелке. Особенно молодняк.
Катарина, завидев наследного принца Амавертиэля, будто кол проглатывала – ни слова из неё не вытащишь. Впрочем, и детей тёти Санты и дяди Лионеля Кэт тоже сторонилась.
Немногим лучше обстояли дела у Эмиля, которого природа одарила концентрированной девичьей застенчивостью. Он боялся общаться со своими кузеном и кузинами, хотя они родня и по отцу, и по матери[2].
Богиня! Меня окружают интроверты, ковыряющиеся в тарелочках, когда рядом с ними сидят монархи! Что Кэт, что Эмиль... И оба прибились ко мне. Видимо, дружбой со мной компенсируют неуверенность в себе.
С сыновьями тёти Санты я не нашла общего языка. Наверное, потому что они малявки: Маркусу четырнадцать, а Максимильяну одиннадцать. Эти двое вроде нормальные, не дикие, но общаются только друг с другом и с родителями. Как будто и не демоны вовсе, а послушные мальчики-зайчики. Как их так воспитывают вообще? Видимо, батя Лионель их строжит, пока мама занимается государственными делами.