Лицо отмщения - стр. 38
Но коли братья Этелинги Ярославу, Великому князю нашему присягали, а Эдгар одного из тех братьев сын, то земли бриттские, по Божьему ли, по людскому закону, есть Руси подвластное княжество. Но если и не по Этелингам считать, а по Великому князю Гарольду Годиновичу, то никому иному, как Мономахову корню, сия земля от века принадлежать должна. Ибо стала она приданным за Гитой Гарольдишной, злым супостатом от прямой хозяйки удержанным.
А потому след великою силою идти в земли наши заморские и сокрушить семя злодейское, выкорчевать диаволов корень, ибо сие есть дело правое и богоугодное. Ибо коли Русь нам – земля отчая, то Бриттия, как есть – матерная, и след им быть под единою рукою».
В дверь кельи дробно постучали.
– Отец Амвросий! Там рыбари пришли, те, что всяк день рыбу в обитель приносят. К вам просятся.
– Чего же надо им? – Монах отложил перо и начал разминать уставшие пальцы.
– Говорят, чудо видели дивное. Не то змий в Днепре плескался, не то кокодрил, а только сети изодрал, да, подняв волну, в пучину ушел.
– Далеко то было?
– Сказывают, туточки, у монастыря, под самыми что ни на есть стенами.
– Ишь ты. Что ж, зови.
Ночь застала дромон уже в той части моря, которую прибрежные жители гордо именовали Русским. Замена весел, ремонт снастей не заняли слишком много времени, как, впрочем, и разграбление доставшейся в качестве трофея фелуки. Да и что там было брать? Анджело Майорано, доверив «Шершня» некоему почтенного вида мореходу из своего экипажа, велел ему держаться рядом, ни в коем случае не теряя дромон из виду. Затем, взяв еще нескольких подручных, перебрался на имперский корабль и твердой рукой повел его к далекому берегу Херсонесской фемы.
Кроме благодетеля-амальфийца на борту дромона остался господин рыцарь с оруженосцем. Анджело Майорано отнюдь не был рад подобному соседству, но его попытки убедить крестоносца вернуться на «Шершень» оказались бесплодными. Абсолютно не к месту красноречивому священнику, сопровождавшему красавицу севасту, пришла в голову мысль порасспросить рыцаря и его спутника о Святой земле и чудесах Востока. И сколько ни кидал на них новоявленный капитан негодующие взгляды, казалось, беседующие попросту не замечали его.
Право же, это было не совсем так. В эту самую минуту в голове благочестивого Георгия Варнаца звучало:
– Нет, ни я, ни Лис не видели, чтоб этот красавец своей рукой зарезал капитана. Но сам посуди – я этоткинжалвыбил,адальшеСергейвидел,какАнджеловытащилегоизпалубы.
– Это еще ничего не значит, – прозвучал ответ, – он мог его в кого-нибудь метнуть, мог попросту выронить. В конце концов это может бытьнетотсамыйкинжал,апохожий.Сложнолиперепутатьвпылубоя?
– Ты что же, мне не веришь? — возмутился рыцарь.
– Отнюдь нет. Конечно же, твои слова – очень весомый довод, но это всего лишь слова. У нас нет доказательств, имыничемнеможемприперетьМайоранокстенке.
– И потому будем дожидаться, пока он нас к этой самой стенке припрет – у него-то точно найдется чем.
Однако вслух в кормовой надстройке дромона звучало совсем другое.
– ...Между четырьмя этими церквями располагается сад. Крыши над ним нет, стены так и сияют золотом, пол же выложен драгоценными каменьями. Посреди сходятся четыре цепи, каждая из которых тянется от одной из церквей. В том месте, где они скреплены воедино, и есть сердцевина мира. А еще к югу от этого места на горе Сион располагается церковь Святого Симеона. Там Господь омыл стопы учеников своих, и там же висит его терновый венец. По словам людей сведущих, именно в этом месте окончила свои земные дни Дева Мария, – рассказывал благочестивому монаху столь же благочестивый рыцарь.