Личный враг Геринга - стр. 7
В толпе послышался смех. «Нам бы так уметь выкручиваться», – шумели летчики. Совсем другими глазами рассматривали «деда».
– Ты чего прячешься, как тебя… Бессонов? Выходи, докладывай.
Деваться некуда.
– Совершал облет самолета. Был атакован. Троих сбил, один ушел. За ним погналась наша дежурная пара. Один из сбитых приземлился на парашюте в районе Мартыновки. Самолет исправен. Отказов в работе двигателя и вооружения не установлено. За самовольство готов понести наказание…
Командир полка, на счету которого было четырнадцать сбитых фашистов, оглянулся на летчиков:
– Вот все бы так самовольничали! Качай его, мужики!
Словно прорвало плотину – Бессонова подхватили на руки и раз десять подбросили вверх. Тот не сопротивлялся, но не на шутку переживал, как бы не забыли поймать. Потом поставили и почти все без исключения, начиная с командира полка, подошли, отдали честь и пожали руку. Механики чувствовали себя именинниками – сияли как новые пятаки. Их тоже поздравляли, в отличие от Бессонова, хлопали по плечам, обнимали и твердили: «Ну вы, няньки, даете!» Обходили и рассматривали самолет.
Командир отвел Бессонова в сторонку и заговорил:
– Ты хоть знаешь, с кем имел дело?
– «Мессершмитт-109»… – начал было докладывать провинившийся, но командир прервал его.
– Я не про машину. Это стервятники из личной эскадрильи Геринга. У всех железные кресты за сбитые. Уже неделю на нашем участке. Сегодня пришла шифровка. Делают засады у аэродромов и долбят на взлете или при возвращении. У соседей вчера практически дома сбили четверых. Приказано усилить наблюдение, маскировку и продумать контрмеры. Я как раз летчиков собирал для этого и полеты прикрыл. Получается, пока мы думали, ты на практике показал… Все бы ничего, только как в дивизию прикажешь докладывать?
– Так и доложите, мол, обкатывали свой самолет… Кстати, двигатель ожил, никакого перегрева!
– Тебя механики, слышал, Бесом нарекли. За кого ж ты, Бес, меня держишь?
Бессонов понял, что гроза прошла мимо, и решил ковать железо покуда горячо:
– Вы для меня – товарищ командир. Летчики и механики вас уважают не за должность и звание. Я тоже. И прошу, как летчик летчика, разрешите мне летать. Поверьте, в воздухе от меня пользы будет больше, чем в техзоне.
– Не знаю. Что летчик – вижу, мне таких до зарезу не хватает… Но полк, сам знаешь, получает новые самолеты. Мыртов мне уже нудил на тему, что непонятно кто у самолетов ошивается, а ты, оказывается, еще и летать умеешь. Боюсь, не одному мне он по ушам ездит. Спасибо, комэски хвалят за подготовку и пристрелку вооружения. Хором просили его заткнуться.
– Возьмите меня ведомым. Проверьте в бою. Клянусь честью, не подведу.
– Я бы не против, но хоть какой-то документ у тебя есть? А то: «все сгорело, контузило и ничего не помню…»
– Документов нет. Есть справка из сельсовета.
– Вот и повесь ее на гвоздик, сам знаешь где. Твой сельсовет уже под немцем, поди? Решение такое: пока – нет, а дальше видно будет.
Увидел, как изменился в лице и погрустнел Бессонов, добавил:
– На ужине в летной столовой обмоем твои «мессеры», как положено.
Неожиданно в голосе седого солдата из униженно-просительных прорезались нотки металла:
– Прошу уволить. Рядовому составу как раз не положено в летной столовой. Мне, с вашего разрешения, было бы сподручней со старшиной Хреновым и другими механиками отметить.