Лицей 2018. Второй выпуск - стр. 22

– Как ты на этой железке ездишь? Еще и в такую даль.

– Не знаю. Не спалось вчера. Сел и поехал, пока темно.

– Это хорошо, что ты уже здесь, – сказал Кузьма.

Хотя он был уверен, что привезенных с войны денег хватит еще минимум на год, а если начнут платить обещанную военную пенсию, то и вовсе не придется работать, с тем, как дела у их с Саньком кафе, желательно было разобраться. Просто он ленился идти к нему один. А при зрителях – вот хоть при Паше – все было проще.

– Заходи, позавтракаем.

На кухне уже сидели Полина и Петрович. Едва появился отец, девочка встала и пошла в свою комнату.

– Так, стоять! – громыхнул Кузьма. Полина испуганно обернулась. – У нас вообще-то гость! Чего молчишь? Видишь, нет?

– Вижу, – пискнула Полина.

– Вот и поздоровайся. Давно не видала Пашку-то. Сколько мы уже не приходили?

– Здрасьте, дядь Паш.

– Здравствуй, Поля, как учеба?

– Хорошо. Скоро экзамены только.

– ЕГЭ?

– Нет пока. ОГЭ.

– Понятно. Ну, учись хорошо, радуй папу.

– Я стараюсь.

Снова воцарилось молчание. Кузьма недовольно посмотрел на дочь, но по ее зажатому виду было ясно, что большего из нее не выдавить.

– Ладно, иди.

Девочка ушла к себе.

– Дети, – виновато улыбнулся Кузьма, усаживаясь за стол.

– Начни уже с ней нормально общаться, – посоветовал Петрович.

– Не учи меня, дед. Видишь, пытаюсь? А у ней будто заноза, ходит недовольная вечно, сжавшаяся, унылая… жуть! Что ей не так-то?

– Сам знаешь. – Дед поднялся и пошел к себе.

– Ушли, блин… А завтрак?

– Приготовь себе, – сказал старик из коридора. Скрипнула и закрылась дверь.

– Вот об этом отношении я и говорю, – заметил Павел.

– На дураков обижаться – себя не уважать, – отозвался Кузьма, делая вид, что всё в порядке. – Нравится с постными минами ходить – ради бога!

Он приготовил яичницу и кофе, и после завтрака поехали на старых “жигулях” в центр Края, где находилась небольшая туристическая зона, включающая пешеходную набережную и галечный пляж. Часть набережной была густо застроена ларьками и магазинчиками, но большинство стояли закрытыми.

– Вот-вот сезон, – сказал Кузьма. – Но что-то не торопятся открыться. Наверное, особо не едет народ, Крым же теперь. Ну так правильно, все в Крым пускай едут, я тоже так считаю. Но сюда и раньше не сильно ездили. Впрочем, у нас с Саней все должно нормально идти. У нас же было это, ноу-хау. Знаешь такое?

Павел кивнул.

– Переводится “знаю как”! Я не знал – это Санька все. Любил заграничные слова… Только вот не пойму, где она. Обычно отсюда уже слышно.

– Кого?

– Скоро узнаешь. Только, видать, он нашу кафеху-то переставил.

Через некоторое время они нашли кафе на колесах, и Кузьма театрально воскликнул:

– Ха, как в воду глядел! Переставил! Санек!

– Закрыто, – сказал Павел.

Кузьма принялся было дергать ставни на окнах, но забряцали тяжелые замки.

– Гляди-ка, и правда еще не открылся. Обычно в это время уже сезоним! Потерял Санек хватку!

В этот момент появился Санек. Он выглядел совсем не так, как его запомнил Кузьма. Пожалуй, если бы Борька не залаял и не бросился в его объятия, и не признал бы. Санек постарел, сделался худым как скелет. Одет был в потасканную пыльную кожанку и черные джинсы. Его волосы и щетину тронула седина, более заметная, чем у поседевшего на войне Кузьмы.

– Привет, – сказал Санек, когда Борька немного успокоился.