Лезвие света - стр. 2
– Министр прибыл?
– Нет еще.
– Мне тут звонил Катарелла, вещал минут пятнадцать, я ничего не понял.
– Комиссар, я вам сейчас объясню. Дежурный принял звонок от одного крестьянина, тот хотел сообщить, что нашел у себя в поле гроб.
– С покойником или пустой?
– Я не понял. Было плохо слышно.
– А почему ты отправил туда Катареллу?
– Решил, что это пустяковое дело.
Комиссар поблагодарил Фацио и перезвонил Катарелле.
– Гроб пустой или с покойником?
– Синьор комиссар, у вышеозначенного гроба имеется крышка, и она лежит на нем сверху, так что, следовательно, содержимое данного гроба недоступно для осмотра.
– То есть ты ее не снимал?
– Никак нет, синьор комиссар, поскольку не было указания относительно чтобы снять крышку. Но если вы прикажете снять, я сниму. Все равно это без толку.
– Почему?
– Гроб-то не пустует.
– Откуда ты знаешь?
– Знаю, поскольку крестьянин, каковой является владельцем участка, где находится вышеозначенный гроб, и какового зовут Аннибале Лококо, сын Джузеппе, а находится он тут подле меня, он-то как раз крышку приподнимал и видел, что гроб занят.
– Кем занят?
– Трупом покойничка, синьор комиссар.
Выходит, дело-то вовсе не пустяковое, как полагал Фацио.
– Ладно, жди, скоро буду.
Чертыхаясь, сел в машину и двинулся в путь.
Гроб был из самых простых, для бедняков, деревянный, даже лаком не покрыт.
Из-под сдвинутой крышки торчал белый лоскут.
Монтальбано наклонился и присмотрелся. Взялся за ткань указательным и большим пальцем правой руки и потянул. Показался вышитый вензель с переплетенными буквами Б и А.
Аннибале Лококо, сухопарый, дочерна загоревший, лет пятидесяти, сидел у изножья гроба с ружьем на плече, дымя тосканской сигарой.
В шаге от него навытяжку стоял Катарелла, от выпавшей ему чести – проводить расследование вместе с самим комиссаром! – он напрочь лишился дара речи.
Вокруг – унылый пейзаж: камней больше, чем земли, редкие чахлые деревца, страдающие от тысячелетнего безводья, торчащие пучками высоченные метелки дикого сорго. В километре виднелась одинокая лачуга – возможно, она-то и дала название предместью [2].
Недалеко от гроба, в пыли, которая когда-то была землей, четко виднелись следы покрышек грузовика и двух пар мужских ботинок.
– Это ваша земля? – спросил Монтальбано у Лококо.
– Земля? Какая земля? – удивленно отозвался Лококо.
– Та, где мы находимся.
– Ах, эта. По-вашему, это земля?
– Что тут растет?
Прежде чем ответить, крестьянин снова посмотрел на комиссара, снял кепку, поскреб в затылке, вынул изо рта сигару, презрительно сплюнул и снова сунул сигару в рот.
– Ничего. Что тут вырастишь? Ни хрена ж не взойдет. Как есть проклятая земля. Я сюда охотиться приезжаю. Зайцев тут тьма.
– Гроб обнаружили вы?
– Ага.
– Когда?
– Утром, время было полседьмого. И сразу позвонил вам с мобильного.
– А вчера вечером вы сюда заезжали?
– Нет, я тут дня три не был.
– Значит, вам неизвестно, когда был оставлен гроб.
– Именно.
– Вы заглянули внутрь?
– Конечно. А вы бы не стали? Любопытство разобрало. Вижу, крышка не привинчена, ну и приподнял. Там труп, в саван спеленут.
– А признайтесь, вы ведь отвернули саван, чтобы увидеть лицо?
– Ага.
– Мужчина или женщина?
– Мужчина.
– Узнали?
– Никогда прежде не видал.
– Можете предположить, по какой причине его оставили у вас в поле?
– Будь мне такое под силу, я бы романы писал.