Лейтенант Магу - стр. 23
Безногий солдат ничего не ответил. Из его глаза скатилась одинокая слезинка, тут же увязшая в многомесячной щетине, но Алекс этого не увидел в темноте.
Перед наступлением темноты вернулись Фелонов с Наваскиным, новости они уже знали. Оружейник упал перед офицером на колени.
– Неужто правда, господин лейтенант?!
– Правда. Еще две, максимум три недели.
– Я знал, я знал, я верил, Господи, четыре года, четыре года…
Наваскин пытался поцеловать Алексу руку, тот с трудом избежал этого. С помощью солдат расклеившегося в преддверии долгожданной свободы мастерового удалось отвести в угол ямы и там усадить на прелую солому, а он все что-то продолжал бубнить себе под нос. Фелонов повел себя по-другому.
– Чего не весел, Влад? – обратился к нему Алекс. – Скоро свобода.
– Это вам, господин лейтенант, свобода, а меня опять в кутузку упекут.
– За что?
– Так ведь в полку меня дезертиром объявили. Вы же сами мне и сказали.
– Но ты же не дезертир!
– Вот и будут разбираться, дезертир я или не дезертир, а меня на полковую гауптвахту посадят. А уж сколько это разбирательство будет длиться…
– Не унывай, – лейтенант с наигранной бодростью хлопнул Фелонова по плечу, – с гауптвахты я тебя вытащу быстро, ты мне нужен. Ты веришь мне, унтер-офицер Фелонов?
Влад невольно подтянулся, расправил плечи, не забылась многолетняя выучка.
– Верю, господин лейтенант!
И тихо, так, чтобы не услышал офицер, пробормотал себе под нос:
– А что мне еще остается.
Опять потянулись серые, однообразные дни. Фелонова с Наваскиным по-прежнему каждый день гоняли на работу. Все так же, без движения, безразличный ко всему, лежал в углу Закарин. Кормившие инвалида солдаты время от времени переворачивали его с боку на бок, чтобы не было пролежней. Оружейник отмечал прожитые дни царапинами на камне. Одиннадцать, двенадцать, тринадцать, четырнадцать. Немой вопрос буквально висел в воздухе, но задать его лейтенанту никто пока не решился. А самому Алексу нечего было сказать им, в данном случае от него ничего не зависело. Как и все, он мог только ждать.
Пятнадцать, шестнадцать, семнадцать… Атмосфера в яме сгустилась. На восемнадцатый день наступила разрядка. Откинулась решетка, закрывавшая путь к свободе.
– Вылезайте, бараны, за вами приехали.
Алекс поднялся наверх первым. Во дворе уже стояла телега, запряженная мелкой, худой лошадкой. Бородатый возчик в традиционной местной одежде и с кинжалом за поясом от бандитов отличался только отсутствием огнестрела. Возле телеги вертелся поверенный Лисово. Завидев лейтенанта, выбирающегося из ямы, кинулся помогать.
– Извините, господин Магу, торопился, как мог. Но с этой телегой, по горам…
Винить рассыпающегося в извинениях поверенного за опоздание было глупо, а за предусмотрительность так и похвалить можно. Алекс о телеге для транспортировки инвалидов сообразил только после отъезда поверенного, но тот, к счастью, и сам догадался.
Остальные по неустойчивой лесенке вылезали еще долго, потом медленно и осторожно, пропустив под мышками веревку, вытаскивали из ямы Закарина. Увидев дневной свет, он опять заплакал, все так же молча. Его на руках отнесли к телеге и осторожно положили на свежую солому.
Со стороны одного из сараев долетели какие-то крики, внутри явно шло какое-то веселье. Почуяв, что без Каспарича там не обошлось, лейтенант кинулся к воротам. Следившие за пленниками бандиты не стали его останавливать, какой смысл офицеру бежать, если их всех и так отпускают, а сам Хамиди был в доме. Предчувствия не обманули Алекса. Сумасшедший капитан забился в какую-то щель. Бандиты, не желая пачкать об него одежду и руки, кололи несчастного кинжалами, чтобы выгнать наружу, но тот только закрывался руками и тонко верещал, как заяц, что вызывало у горцев очередной приступ хохота. Стоило ему немного успокоиться, как кто-нибудь из мерзавцев опять пускал в ход свой кинжал.