Лейтенант Дмитрий Ильин - стр. 3
Слева от прохода громоздились тяжёлые кули с овсяными крупами.
– Всего сто двадцать один пуд, – записал он, капая чернилами.
Далее шли дубовые бочки, перехваченные обручами, – там солонина. Рядом соль и масло, но уже в бочках дерева соснового. За ними внавалку гора пятипудовых мешков, в них мука, ржаные и пеклеванные сухари. Подле борта бочонки с красным вином, уксусом и сбитнем.
Из интрюма перешли в каюту шкиперскую. Там Ильин подсчитал сало и парусину, брезент и кожи. Оттуда сразу в крюйт-камеру.
Крюйт-камера на «Громе», как и на других небольших судах, была одна и располагалась в кормовой части, недалеко от камбуза.
У тяжёлой дубовой двери сдал мичман часовому ключи, отстегнул шпагу и снял башмаки. Сопровождающий его констапель вставил в особый фонарь сальную свечу, дно фонаря залил водой и, не торопясь, отпер дверь. В середине крюйт-камеры помещался обитый свинцом бассейн, туда перед боем ссыпали порох для набивки картузов. Вдоль стен на решётчатых полках были расставлены бочки с порохом и пороховой мякотью, разложены картузы, кокоры, фаль-шфееры и прочие артиллерийские снаряжения. Меж ними ящики с углём от сырости.
Покончив с крюйт-камерой, доложил Ильин капитану:
– Порох сухой и готов к действу. В каморе порядок добрый.
– Ну и ладно, – отвечал Перепечин, таким докладом довольный, – пора нам и откушать, чем Бог послал.
В тот день по приглашению офицеров капитан обедал в кают-компании. Похлебав супца и отодвинув в сторону оловянную тарелку, Ильин обратился к Перепечину:
– Дозволено ли нам, Иван Михайлович, жалование будет жёнам частично оставлять?
– Намедни флаг-капитан обещал таковой ордер на подпись адмиралу изготовить. Кстати, жена твоя ноне где обитает?
– Да здесь, в Кронштадте.
– Тогда съезжай сегодня с обеда домой, боле времени не будет!
Но отбыть днём на берег Ильину так и не удалось. Навезли баржами гаубичных и мортирных бомб, погрузкой которых он и занимался.
Каждую обмерял, сходны ли диаметры бомбовые с калибрами мортирными. За отсутствием свободных помещений велел раскладывать бомбы в сбитые из досок ящики, которые матросы ловко крепили прямо к палубе между грот– и форлюками…
Шлюпкой Дмитрий добрался на Кронштадтскую набережную уже затемно. На звон колокольца выбежала девка-прислужница.
– Ой, барин приехали! С прибытьецем вас! – затараторила она, пропуская в переднюю.
Скинул Ильин шляпу, шпагу отставил. А навстречу уже бежала радостная Екатерина Никитична, его единственная и несравненная Катя, Катюшенька.
– Митенька мой! – только и смогла произнести, утонув в его объятиях…
Утром следующего дня Дмитрий Ильин был уже на корабле, не ведая, что впереди разлука с любимой на шесть долгих лет.
В новом адмиральском приказе было указано лишь на то, что капитанам кораблей и судов следует назначать гребцами в шлюпки из наиболее здоровых матросов, одевая их при этом как можно престижней.
До отхода оставались считанные часы.
Под парусами «Грома»
«Вступив под паруса» 26 июля 1768 года, бомбардирский корабль «Гром» в составе Первой Средиземноморской эскадры взял курс к берегам далёких южных морей. Плавание проходило в тяжёлых штормовых условиях, из-за скученности экипажей и десантных войск на кораблях и судах эскадры начались болезни. За время этого первого и самого трудного похода русского флота умерло более двухсот человек. На «Громе» положение было несколько получше, чем на других кораблях, но больных всё равно хватало. Не теряя времени, играли различные учения: парусные сменяли артиллерийские, артиллерийские парусные.