«Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941 - стр. 35

Фелер имел авантюрную жилку пирата, но его подход к пиратству заключал в себе пытливую жажду исследовать и экспериментировать, как у университетского профессора. Любитель подшучивать над другими, в часы досуга развлекавшийся такими выходками, как впрыскивание хинина в тюбики с зубной пастой своих коллег, он имел нюх на работу с бризантными взрывчатыми веществами, в результате чего в нем удачно сочетался блестящий профессионал и бесшабашный авантюрист.

Его монолог, начавшийся сразу после отхода нашей шлюпки от борта «Атлантиса», касался исключительно технических деталей. Он решил разместить взрывчатку в двух стратегических точках: у переборки, отделяющей машинное отделение от переднего трюма, и у переборки между машинным отделением и кормовым трюмом – как сказано в инструкции.

– Но я не понимаю, почему мы должны заниматься таким трудоемким делом, как транспортировка зарядов по внутренним помещениям судна, – сказал он и задумчиво добавил: – Возможно, в будущем я попробую снаружи и опущу их с палубы на канатах.

Позже он действительно ввел именно такую процедуру, но в тот момент мы хотели быть совершенно уверены, что все делаем правильно. О да. Мы работали в точности «по инструкции». Я, к примеру, имел при себе совершенно ненужный груз в виде большого маузера, закрепленного на поясе, остальные члены абордажной партии тоже двигались отнюдь не налегке. У них были ручные гранаты, оружие на портупеях и автоматы. Только по прошествии некоторого времени я отказался от столь впечатляющего вооружения, как абсолютно лишнего, оставив при себе только объемистую полотняную сумку, в которую складывал судовые журналы, газеты и документы.

Когда мы отошли от борта, «Атлантис» оказался с наветренной стороны от нас и шлюпок с «Сайентиста», играя, таким образом, роль укрытия. И я смог как следует рассмотреть наши жертвы. Скажу откровенно, моим первым впечатлением было удивление, искреннее изумление при виде множества темных лиц. Я никогда раньше не встречал индусов и полагал, что на английском судне должен быть чисто британский экипаж.

На «Сайентисте» остался только один человек, который, когда я поднялся на борт, окинул меня холодным взглядом и скупо, но вежливо поздоровался. Мы оба были несколько растерянны. Я нарушил молчание первым:

– Предъявите, пожалуйста, судовые документы.

Оказалось, что «Сайентист» – судно фирмы Гаррисона. Оно везло груз руды, хрома, красной меди, шкур, коры для дубления, маиса, муки и джута и направлялось из Дурбана во Фритаун, где собирался конвой в Англию.

Когда с формальностями было покончено, Фелер занялся зарядами, а я принялся обыскивать каюту капитана, мостик и штурманскую рубку в надежде обнаружить приказы, секретные документы, шифры и почту. Эта неприятная работа ничего не дала, поскольку капитан «Сайентиста» хорошо знал свое дело и еще до нашего прибытия успел уничтожить все мало-мальски интересное. Поэтому мою добычу составили несколько биноклей, сигнальные флажки и хронометр. Мы занимались новым для себя делом, поэтому и Фелер, и я потратили больше времени, чем рассчитывали. Даже сознание того, что мы находимся на борту британского судна при столь необычных обстоятельствах, заставляло нас двигаться медленнее. Было что-то очень странное в том, что мы ходили по каютам, где на переборках висели фотографии жен и подруг, матерей и детей. Они, казалось, упрекали нас за то, что мы роемся в личных вещах тех, кто еще несколько часов назад был здесь. Но война есть война, и британским матросам еще здорово повезло. Все могло сложиться намного хуже.