«Летучий голландец» Третьего рейха. История рейдера «Атлантис». 1940-1941 - стр. 22

На первом участке нас сопровождал эскорт торпедных катеров, чтобы прикрыть от возможного нападения из глубины, и истребители – защитники от угрозы с неба. Но что дальше? Нам пообещали подводную лодку для ближнего эскорта и гидросамолет Dо-26 для разведки в Северном море. Это было самое большее, что адмиралтейство могло для нас сделать. Потом, сказал Рогге, все будет зависеть только от нас, ну и, конечно, удачи.

– Удача не должна нам изменить, – добавил он.

– Кое-кто будет сегодня крепко спать на берегу, – кисло сморщился Каменц, провожая взглядом эскортирующие нас катера, которые, выполнив свою миссию, развернулись и рванулись к берегу, как стайка подростков, бегущая из школы домой.

– Чего хнычешь? – рассмеялся один из нас. – Все равно же никуда не денешься.

И Каменц, вспомнив о первых часах нашей миссии и чувстве невыразимого облегчения, охватившем нас, когда «Атлантис» наконец вышел в открытое море, был вынужден признать, что говоривший прав.

Ведь именно этого мы хотели. Мы знали, что нам предстоят действия на морских торговых коммуникациях противника, и шли на это с открытыми глазами. Из-за многочисленных ограничений, связанных с обеспечением секретности, мы не смогли в полной мере насладиться приятностями береговой жизни и поэтому не слишком страдали из-за их отсутствия. Главным ощущением первых часов похода было непередаваемое чувство свободы, заставившее нас на время позабыть сожаления о несказанных словах прощания, горечи разлуки на неопределенный срок. Началась наша новая жизнь на океанских просторах.

Мучительные сожаления и горькие мысли еще вернутся и будут нас изводить долгими бессонными ночами, являться в снах. Но 1 апреля 1940 года мы оставили свое «вчера» позади, его эхо постепенно затихало, хотя все еще старалось быть услышанным. Его заглушили наши голоса, громкие, чтобы перекричать шум ветра и шум винтов, взбивающих холодную воду в белую пену по мере продвижения «Атлантиса» к северу.

– Вот она! – воскликнул сигнальщик. – Красный[9] сорок пять.

На гребне волны показалась круглая черная и очень грозная мина. Торчащие из воды проржавевшие «рога» придавали ей вид некого уродливого живого существа, порождения морских глубин.

По пути на север нам предстояло встретить еще немало таких нежелательных и незваных гостей, но пока шел только первый день нашего путешествия, и монстр, покачивающийся в обрамлении клочьев пены всего лишь в 35 метрах от борта, являл собой новое, непривычное зрелище. У борта собрались матросы, чтобы рассмотреть диковину поближе.

– Мина определенно британская, – сказал один из молодых матросов. Его голос был необычно громким и звенел от волнения и желания произвести впечатление.

– Сынок, – заметил моряк постарше. – На это нам наплевать. Она могла родиться на Руре и иметь на боку свастику, но при столкновении убьет нас так же легко, как британская.

Наступил вечер, а с ним и волнения другого рода.

– Вижу мачты прямо по курсу!

В сгущающихся сумерках можно было различить три небольших суденышка, спешащие к норвежскому берегу. Они держались очень близко друг к другу.

– Траулеры, – сказал Рогге, – но они мне очень не нравятся.

Суда довольно быстро скрылись из вида, но мы продолжали их слышать, поскольку радист, исполненный сознания собственной важности, доложил: