Летом перед грозой - стр. 25

Славка молчит.

Думает.

– Ладно, – говорит. – Замнем для ясности. Все равно я когда «надо» воевать – понимаю. А вот когда «хочется воевать», как-то и не хера…

.Глебушка тяжко вздыхает.

– А ты пока еще много не понимаешь, Славян, – морщится. – Да и не надо тебе этого понимать. Лучше так живи.

.Мы понимающе переглядываемся.

Так получилось, служили в одних войсках.

И практически в одно и то же время.

Прав тут Глебушка так что.

На все сто.

Есть опыт, которого лучше не понимать.

.Славка обиженно сопит:

– А обычными словами рассказать что, нельзя?! Обязательно так вот щеки дуть?! Переглядываться многозначительно?!

Ну, блин, – чистый ребенок.

Только с большими яйцами.

Отрастил.

Да.

– Славян, – говорю как можно спокойнее, хотя самого душит смех. – Понимаешь, если ты не собираешься на войну, тебе этого знать абсолютно незачем. Это совершенно отрицательный опыт. Точнее, нет, не отрицательный. Просто другой. В нормальной жизни он совершенно не нужен, отчего люди и бесятся и придумывают себе какой-нибудь «вьетнамский» или «афганский» синдром. Просто из-за того, что они знают и умеют что-то важное, а это и на фиг никому не нужно. И некоторые, прикинь, вместо того чтобы становиться нормальными людьми, становятся сильно пьющими мудаками, слишком много думающими о себе. Вот, в принципе, и все. И просто подумай: нужен тебе такой «опыт»?! И если нужен, то, извини, – на хера?!

Славка неожиданно жестко прищуривается.

– Какой мне опыт нужен, – тянет медленно, – я решу сам. При всем, что называется, уважении, Валерьяныч. Это моя жизнь, мой опыт, мне и решать. Вот и все. А насчет «синдромов» ты, Валер, по-моему, все же гонишь. Не все же такие толстокожие, как ты. А убивать живых людей, мне отчего-то так думается, – не самое простое занятие.

Глеба крякает.

– Убивать, Славян, – говорит неожиданно спокойно, – если уж ты так хочешь знать, это вполне нормально. Не плохо, не хорошо. Нормально. В смысле, если это делаешь на войне. Там это обычное, рабочее состояние. Тебя туда для этого и привезли, в принципе. «Страдать» из-за этого после возвращения может либо восторженная курсистка, либо свинарь из хозвзвода, который сам на войну не ходил, но ребята рассказывали. А так, для человека с нормальной психикой, некоторое офигение вызывает только сам момент возвращения. Плюс пара недель на понимание, где оказался, и возврат навыков нормальной человеческой жизни. Причем, эту пару недель сам по себе нормальный дембель вряд ли осознает глубину проистекающих в нем психологических процессов, ибо керосинит еще хуже, чем в день проводов в армию. Вот вместе с похмельем это осознание и приходит помаленьку. А дальше кто-то приспосабливается к нормальной жизни, а кто-то живет воспоминаниями. Вот эти вот могут в себе внутри что угодно расковырять, любой, понимаешь, синдром. К счастью, таких, много о себе думающих, все-таки меньшинство. И можешь, кстати, извиниться перед Валерьянычем: «толстокожесть» тут совершенно реально ни при чем…

…Мы уже подъезжали к Медвежьегорску, когда дверь в купе неожиданно распахнулась.

Алёна.

Во всей своей недетской красе.

– Здравствуйте, мальчики, – говорит.

Я чуть мысленно водкой не подавился.

Нормальное начало, думаю.

– Я так поняла, мы с вами фактически в одни места едем, – продолжает. – А вы не отведете даму по этому поводу в ресторан?! Пусть это будет даже «вагон». А то мои все дрыхнут. А я выспалась. Мне скучно и хочется кого-нибудь съесть.