Лето злых духов Убумэ - стр. 26
– Ну-ну, не хмурься так. Как ты и сказал, мой экзорцизм – или, если правильно его называть, цукимо́но-ото́си[26] – работает, лишь когда я хорошо понимаю окружение моих пациентов, среду, в которой они выросли и живут, и их характер. Метод, который я избрал сейчас, так хорошо сработал на тебе, потому что я говорил с тобой на языке, который ты лучше всего понимаешь. Для кого-то другого я выбрал бы сутры, или молитву, или даже язык науки. Все это необходимо лишь для того, чтобы набросать черновик связей между мозгом и душой. И после того, как они правильно связаны, можно выявить бо́льшую часть проблем и решить их.
– Я понимаю про сутры и молитвы, но почему наука?
– Человек науки мыслит научно, но когда речь идет о взаимоотношениях мозга и души, он просто верит в их научно объяснимое взаимодействие. В современном мире наука нередко самыми разными способами используется в качестве заменителя религии. Но все же для человека верить в науку в этом случае оказывается гораздо более хлопотно, чем полагаться на религиозные доктрины. В конце концов, нет ничего менее подходящего для объяснения сверхъестественного, чем наука. Это все равно что использовать линейку, чтобы измерить сон, – как ни пытайся, все равно не получится. В результате мозг теряет уверенность.
– Ну, я думаю, что мой мозг только что потерял уверенность. Потому что на какое-то мгновение я позволил своей душе и своему разуму усомниться во всем, что им было сказано раньше. Ты жестокий человек, тебе кто-нибудь когда-нибудь говорил об этом?
– Но в то же время область твоего понимания немного расширилась. Ты должен поблагодарить меня за это.
– Неужели? И что же, мой мозг больше не сможет меня одурачить?
– Увы, это не тот случай. Пока ты дышишь, тебя всегда будет дурачить твое собственное серое вещество. Но теперь у тебя, по крайней мере, есть немного здравого смысла, чтобы подвергать сомнению то, что оно иногда тебе подсовывает.
– И это – все твое лечение? – проворчал я.
– Ну начнем с того, что ты изначально был вполне здравомыслящим и душевно здоровым. Как я могу починить то, что не сломано? – Кёгокудо снова рассмеялся. Но затем на его лицо вновь вернулось серьезное выражение. – Кстати говоря, о твоем прадедушке…
– Ну уж нет, я уже все понял. Я больше не попадусь в эту ловушку.
– Просто послушай. Итак, у тебя нет совершенно никаких сведений об отце отца твоего отца, полученных из первых рук, правильно?
– Конечно же, нет. Но это вовсе не значит, что он – всего лишь порождение моего мозга. Я – живое доказательство того, что он существовал на самом деле. – По всей видимости, выражение моего лица говорило о том, что с меня достаточно.
– Постой-постой, не нужно сразу переходить к выводам. Я уверен, что твой прадедушка жил на свете, и никто не собирается ставить под сомнение этот факт. Скажи мне, как его звали?
– Откуда у тебя такая одержимость моим прадедушкой?.. Кажется, его звали Хандзиро. Он был хозяином лодок и сетей в каком-то рыболовецком порту – сдавал их напрокат другим рыбакам. Судя по всему, он был чрезвычайно преуспевающим человеком и имел большое влияние. К сожалению, мой дедушка тоже так думал. Он столь сильно верил в своего отца, что поставил на кон судьбу семьи ради этого бизнеса, так что в итоге, фигурально выражаясь, оказался выброшен на сушу без средств к существованию. Именно поэтому